Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

Каждый из нас выполнял только определенную часть работы. Всю подготовку и кто в ней участвовал, не мог перечислить никто.

Для нынешней ситуации, когда главные персонажи исчезли, это было и неплохо. Мы не могли сообщить суровому следователю, который уже не на шутку обозлился на четырёх непослушных дам, всю информацию. Мы ею просто не владели. В связи же с пропажей кассет и сценариев, в нашем распоряжении остался только устный пересказ того, что мы видели на записи.

Всего лишь раз я, запаздывая со сдачей сценария, была допущена в огромное репетиционное помещение, где в каждом углу копошились разные люди. У меня создалось впечатление, что они тоже не очень знакомы друг с другом и их нечасто выпускают на свободу до той поры, пока не сделана программа.

Удивило меня больше всего не тот муравейник, который копошился в своём отсеке, а то, что по канату и на трапеции находилась не Алиса, а Саня. Я не знала, стоило ли задавать вопрос по этому поводу Александре Владиславовне. Она сама подошла ко мне, — откуда у пожилой дамы были силы каждую ночь следить за процессом?

— Сашенька проверяет всю технологию, а Алиса смотрит, что нужно изменить в той или иной позе, шаге, движении.

— Тогда почему бы Сашеньке тоже не выступать вместе с Алисой? — Я возмущенно посмотрела на «А.В.». Школа, которую ей преподали в далёкие тридцатые, не прошла даром.

— Саша не умеет петь, — жёстко сказала любящая бабушка. У неё нет слуха. Кроме того у неё нет того шарма, которым несомненно обладает Алиса.

— То есть вашим, — сказала я и горько пожалела.

— Кирочка, ты замечательно сочиняешь сценарии, но в остальном ты не большой спец. Поверь мне. Артистизм и харизму нельзя купить и научить нельзя. Это или есть или нет.

Сейчас, сидя у разворошенных документов и молчащего компьютера, я подумала о том, что, возможно, бабушка опаивала чем-нибудь свою харизматичную внучку. Я вспомнила, как у неё всегда горели глаза и это странное бесстрашие, с которым она бросалась в любой трюк.

Когда Саша шла по канату, в её глазах был нормальный страх нормального человека. Может потому, что она делала это редко. И никто не подбадривал её умение, как в случае с Алисой.

Теперь уже бессмысленно вспоминать и догадываться. Никого не осталось. Кстати, а где мои подружки, которые обещали прибежать и выработать общую линию поведения?

Я посмотрела на куклу с выражением лица «А.В.» и вспомнила, что мы можем теперь спокойно рассказывать о программе, о чудесах, творящихся в студии. Мы не должны только говорить об одном.

— Правда? — Спросила я кукольную «А.В.». Она одобрительно склонилась на бок и прикрыла глаза.

В то время, когда я почти обрадовалась придуманной легенде, раздался звонок. В трубке я услышала строгий голос следователя.

— Кира Александровна, мне казалось, что вы если молчите то, по крайней мере, не врёте. Оказывается, я ошибся.

— В чём опять вы хотите меня уличить? — Я злилась и начала заикаться от возмущения.

— Программы же фотографировали? — Язвил собеседник.

— Наверняка, но это была не моя прерогатива, отслеживать фотографический путь примадонны.

— Мне попались, совершенно случайно, два снимка… — Филипп Сергеевич молчал, я тоже. — Им приблизительно года три.

— В лабораторию сходили? — Пыталась я оттянуть вопрос, не очень понимая, куда он клонит.

— Зачем, я позвонил по нескольким достойным и не очень привлекательным печатным изданиям. Почти во всех были одни и те же ракурсы, костюмы, позы, но один борзый мальчик, пронырливый такой, дал мне два снимка. Один датирован 11 января 1995 года, а другой 27 мая 1996 года.

— И что вас так поразило на них.

— Кадр один и тот же, а люди на них разные.

— Господи, вы уж меня испугали. Так ведь Алиса сделала подтяжку. Годы, знаете ли, берут свое.

— Наверное, вы правы, — смутился догадливый следователь. Об этом, я не подумал. Тогда извините за бессмысленное беспокойство.

— Что вы, я привыкла. День без вас почти лишен смысла, — я хихикнула в трубку и отключилась.

А ты не дурак, наш милый прокурорский работник. Срочно звонить девкам. Пусть бегут сюда.

Я услышала, как открылась входная дверь и как всегда споря, вошли Тим и Варя.

Я совершенно забыла разморозить окорочка и сварить рис.

— Вы голодные? — заискивающим тоном спросила я.

— Сейчас всё приготовлю. Ты пиши, — Тим поцеловал меня в макушку и пошёл на кухню. Я выглянула в коридор и скорчила виноватую мину.

— Тим, у меня к тебе серьезный вопрос, — Ты не копался в компьютере?

— Опять ты что-то потеряла, а я виноват, — Тим обижено надул губы и пошёл готовить.

— Скорее всего, виноватой окажусь я, — Варя ехидно смотрела на меня.

— У меня нет сил, пререкаться с тобой. Я просто спросила, никого не обвиняя, — я развернулась и пошла в ванную комнату. — Здесь я могу не слышать Варькиного брюзжания и попыток Тима воспитывать дочь.

Я позвонила соучастницам заговора и в ответ услышала твёрдое «Да». Поболтав немного с семьей, я вернулась к компьютерному столу.

Сколько ещё пройдет времени, прежде чем следователь доберётся до нашей тайны. И, собственно, почему, сейчас, когда заинтересованных лиц уже нет в живых, мы так боимся раскрыться.

Ответ был простой: — во-первых, неизвестно, действительно ли все сгинули с земли, во-вторых, по-прежнему здравствует тот, кто дал добро на программу, а кроме того, он единственный знал о некоторых весьма внушительных изменениях в ней? Вот, на самом деле, кто нам опасен. Я не успела додумать о размерах грозящих нам неприятностей, как задребезжал домофон, безжалостно и истерично.

В дом ввалились вся троица, перебивая и толкая, друг друга. Лужу, образовавшуюся от их сапог, можно было вычерпать только ведром. Варя, которая очень любила моих подружек и никогда не роптала в их присутствии, пришла с двумя большими швабрами и быстро ликвидировала последствия местного бедствия.

— Варька, — окликнула Яна девушку, которая отжимала тряпки. — Как закончишь уборку, поставь чайник. Холодно и ещё сваргань бутерброды. — Тим привет и целую.

Яна говорила быстро и возбужденно. Я подумала, что очередной тяжёлый день повлиял на взвинченность подруги.

— Ты была права, продолжала Яна плюхнулась на диван, который издал тяжелый выдох от тяжести Янкиного веса. — Сегодня, наш общий «друг» и патрон вызвал меня. — Кстати, не понимаю, почему меня?

— И что? — Спросили хором Марьяна и Мара, которым до сих пор не удалось вставить ни одного слова.

— Стал спрашивать, как продвигается следствие, не собирается ли Филипп Сергеевич прекратить бесперспективное дело. Может, стоит поменять следователя, а то въедливый прокурорский работник слишком дотошно занимается программой, которая уже снята с эфира.