Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

— Мы не были на похоронах, — брезгливо ответила Марьяша. Нам тогда было не до него. Надо было ухаживать за Алисой, поддерживать «А.В.» и доказывать на телевидение, что мы скоро сможем вернуться в эфир.

— Правильно, — я хорошо вспомнила ту картинку, которая повторялась тогда каждый день. Я бегала со сценариями к начальству и умоляла не разбирать павильон хотя бы ещё месяц. Это огромный срок для простоя большой дорогой студии. Один раз я зашла к «А.В.» и посетовала, что ничего святого для теленачальства нет, и вот-вот мы потеряем помещение, об этом я правда не сказала следователю, также как и не раскрыла её ответ. Железная бабушка сказала, чтобы мы держались, сколько могли, но если напор будет очень сильным не упираться. Она сказала, что сможем репетировать, в студии, где мы работали, сколько нужно. И хотя у неё уже мало сил, «А.В.» обещала, дожить до выхода первой программы — «Легенда Звезды» в эфир.

— Дело в том, — сказал Филипп Сергеевич, сделав вид, что не заметил моего долгого молчания, труп Солодова не нашли и не похоронили. Его друзья мне поведали, что никакого гроба не было, некого было хоронить, а урна находится в крематории до сих пор.

— И что? — Мы придвинулись к столу следователя и схватили кружки с горячим кофе, так как нас всех зазнобило, — оказалось, что не все подробности той страшной тайны мы знали.

— Ничего. Поеду в крематорий. Будем просеивать пепел, — невесело пошутил следователь. Пока вы можете идти. Но всё же то, что вы скрываете — выплывет. «Всё тайное становится явным» — вы же помните рассказ Драгунского. Счастливо, милые скрытные дамы.

Мы вышли, выжатые как лимоны. Нам стало жарко, душно, плохо и давление поднялось до самой высокой планки.

— Пошли, где-нибудь посидим, — первая пришла в себя Яна. Я даже стоять не могу. Ноги дрожат.

— Чем нам грозит возвращение к жизни Солодова? — Мара сняла очки и огромными глазами вонзилась в Яну.

— Пока не знаю, — Яна была раздражена как всегда, когда не могла ответить быстро и остроумно.

— А я знаю, чувствую, — зло отрезала Марьяна. — Он нас всех найдет и убьёт.

— Почему не появлялся столько лет? — Я задумчиво задала вопрос, скорее себе. — Понятно почему. Пока шла программа, ему было ни к чему себя обнаруживать. Когда же за дело принялись заново, он объявится, и тут мы окажемся крайними.

— Ты помнишь, Кира, как он был влюблен в Алису, — Мара вся напряглась. «Только смерть может разлучить нас» — именно эти слова я слышала как-то, проходя мимо них. Они репетировали трюк с огнём и полётом, а Алиса сказала, что хочет сделать перерыв, потому, что уже задыхается от его пиротехнических выдумок. Я несла ей кофе, и какие-то витамины, и услышала любовно-угрожающую фразу…

— Что ответила звезда? — Поинтересовалась Марьяна.

— Не знаю. Я постаралась мышью сгинуть от этих двух монстров. От них прямо исходил запах опасности и гнева.

— Ты перепутала запах пиротехнических порошков, — я, видимо, слышала продолжение спора. Я шла за декорациями в полной темноте и услышала странный смех Алисы. Она всегда несколько надрывно смеялась, хотя это бывало крайне редко. Женщина, по-моему сидела на трапеции и чуть раскачивалась. Так мне показалось, я видела только тень её.

— Быстрее говори, а то я сейчас лопну от любопытства, — торопила Яна.

— Она долго посмеивалась, а потом соскочила с трапеции и спросила мужчину: «Уверен ли он, что может соревноваться со всем этим великолепием, которое она создаёт изо дня в день?» Я уже была далеко, когда разговор либо продолжился, либо закончился. Я никогда не подслушивала специально. Я не хотела знать лишнего. Мешает работе.

— У нашей «Снежной королевы» тоже были амурные дела, — Марьяна поменяла позу и заинтересованно, с широко открытыми глазами уставилась на нас с Марой. — Кто же тот везунчик, кого допускали до комиссарского тела?

— Девчушки мы никогда не обсуждали личную жизнь Алисы при жизни, что же мы станем перетряхивать неизвестное нам бельё после…? — Мара, аж задохнулась от негодования. Возникла неловкая пауза, из которой нас быстро вывела Яна.

— Ты о чём, какое белье, какое прошлое? — Яна напустилась на Мару, придвинувшись массивным телом. Та загадочная любовь или интимная связь, которую так тщательно прятали ото всех, может нас всех быстро расчленить на неопознанные объекты, — Яна выдохнула, помолчала и медленно повернулась ко мне. — Кира, ты чаще других бывала в доме Дашковых. Бабуля тебя любила. Неужели никогда она не посвящала в секреты своих внучек, не сетовала на их непонимание, непослушание?

— Мы все давали клятву Александре Владиславовне не обсуждать, не выдавать, не передавать никаких данных о Дашковых и программе, но их матери мы обещаний не давали, верно?

Все уверенно кивнули и напряглись. И… что? — Марьяна быстро подсела ко мне, словно боялась пропустить самое важное.

Я же спокойно и медленно закурила и задумалась над тем, что стоит пересказывать подружкам, а что важно сначала проверить….

— Последние три трудных года, когда болела «А.В.», когда случилась беда, Веруньчик стала в первую очередь матерью. Она забросила фолианты подписных изданий и начала преданно ухаживать за свекровью и посвящать себя всю семье.

— Что вдруг? — Цинично спросила Яна. На её положение вся история никак не влияла.

— Ты не можешь предположить, что в ней проснулись материнские чувства и чувство потери, которое либо объединяет людей, либо ссорит навсегда. Вера выбрала первое. Меня это тогда тронуло, — Я повела плечами в знак того, что приходится объяснять элементарные вещи.

— Дальше то что? — Грубовато требовала продолжения Марьяна. — Как сей трогательный факт повлиял на ситуацию.

— Она пришла ко мне и стала спрашивать, как в таком положении поступать. «А.В.» продолжает командовать, но у нее явно путается в голове настоящее с прошлым, и она не в состоянии делать правильные выводы, — я повернулась к подругам и внимательно посмотрела на них. — То самое важное решение, которое было принято, приняла Вера Николаевна, а вовсе не «А.В.».

— Как так, — Янка вскочила с дивана, отчего все остальные чуть не свалились. — Ты же говорила, что «А.В.» настаивает на таком решение, только так мы сможем продолжать работать.

— Простите меня, девушки, но сначала я дала слово Вере, а потом пошла к «А.В.». Надо сказать, что она была уже совсем не та, которую мы привыкли беспрекословно слушать и покоряться. Она сникла и все повторяла, что ее Бог наказал за гордыню и тщеславие. Она тоже согласилась, но как-то обреченно и без интереса. Мне пришлось еще долго ей втолковывать, что выбора нет. И она обязана сделать все, чтобы после перерыва проект был не хуже, а лучше, — я замолчала, потому что дальше я не понимала, как мне выстроить разговор так, чтобы мои приятельницы не смогли все сведения благополучно «сдать» следователю, чувствуя себя обиженными и обманутыми мною.