Елена Галлиади - Просто – semplicemente. Часть II. Игры

— Мы знаем, Лучано. Нам всем тяжело… — Карло положил руку на его плечо.

— Что ты возишься с этим отморозком? Пошли, надо помочь Анне! — буквально прорычал Джакомо.

— Джакомо, не надо так! Лучано, может позвонить кому-нибудь? На тебя смотреть страшно, — Карло не успокаивался.

— Алекс… — Лучано протянул свой мобильный.

У него не было сил воспринимать агрессию Джакомо, не было сил сопротивляться.

Карло взял мобильный из рук Лучано и позвонил Алессандро, тот весьма вежливо поблагодарил его и буквально через пятнадцать минут он, в сопровождении двух телохранителей был уже на кладбище Верано. Увидев его Джакомо что-то прошипел и одернул Карло. Тот на удивление вежливо поздоровался с синьором Маретти и даже пожал ему руку, Джакомо был вне себя и буквально уволок Карло прочь.

На следующий день прекрасная блондинка с мольбертом провела на кладбище Верано практически весь день. Всё, что произошло, не укладывалось у Стеллы в голове, она всегда очень нежно относилась к Луке.

— Я хотел исповедаться! — Лучано переступил порог кабинета в доме Александра.

— Ты же знаешь, я больше не священник! — ответил Александр.

— Да, дядя, я знаю… но я тебе верю… — сказал Лучано.

— Проходи, Лучано, я тебя выслушаю.

Александр встал из-за стола, прервав работу над книгой. Он закрыл дверь на ключ, и они с Лучано сели в кресла друг напротив друга. Лучано говорил долго и время от времени плакал, Александр не прерывал его. Затем они молчали.

— У тебя тяжелый путь, Лучано, — наконец сказал Александр.

— Я не могу идти этим путем… я слишком слаб… и эти слезы! — сказал Лучано.

— Лучано, слезы — это не показатель слабости, а показатель глубины чувств, это говорит о том, что твоя душа не зачерствела. То, что мы принимаем за силу, зачастую является черствостью. Я не могу отпустить тебе грехи. Ни один человек на земле не может отпустить грехи другому человеку, это закон жизни. Я могу тебе лишь указать на то, что чтобы ты не сделал у тебя всегда есть возможность что-то изменить в себе, послушай своё сердце, свой разум, они пытаются говорить с тобой, с тобой настоящим. Теперь ступай с миром.

— Ты не осуждаешь меня? — спросил Лучано.

— Я не осуждаю и не одобряю тебя. Случилось то, что случилось, как ни странно, но это лишь течение жизни. Уже произошло, изменить ничего нельзя. Ты можешь попытаться изменить свою жизнь, для этого тебе придётся обратиться внутрь себя и попытаться найти себя настоящего. В основе каждого из нас лежит доброта, всегда, какие бы поступки мы не совершали. Иди, Лучано, ступай с миром.

Лучано вышел. Мягкий голос Александра успокоил его, казалось, дышать стало легче. На улице накрапывал дождик. «Ничего, прогуляюсь!», — подумал Лучано и первый раз вздохнул с облегчением.

«Он слишком запутан… не последний раз он пришел с исповедью…», — подумал Александр, смотря вслед Лучано.

Солнце уже вовсю светило по-весеннему. К счастью, зима в Риме редко бывает долгой. Димитро пребывал в приподнятом настроении. На днях Сантино наповал убил новостью о том, что он сделал предложение Монике. Димитро полагал, что этим придется заниматься ему. На удивление Моника научилась их очень хорошо различать, к слову сказать Паоле на это потребовалось больше года. Малыш Аугусто уже вовсю бегал и пытался болтать, чем вызывал умиление у всех окружающих. Димитро, к своему удивлению, обнаружил, что он тоже не против, чтобы дома появился малыш, тем более в клинике дела шли хорошо. Паола была на седьмом небе, впрочем, как и её родители. Даже отец Димитро заметил те перемены, которые произошли в его сыне. Он даже несколько раз съездил в «Gemelli», ему стало безумно интересно, как обстоят дела на работе Димитро. Антонио был приятно удивлен тем, что его такой, казалось, непутевый сын, там на хорошем счету. Сантино радовал своего отца по определению, даже когда от него не было ни слуху, ни духу в течение месяца. Время от времени он мелькал на экранах телевизоров, впрочем, все успели привыкнуть к его разоблачительным интервью. Даже Димитро уже реагировал спокойно. Антонио после каждого интервью или пресс конференции звонил сыну, чтобы сказать насколько он им гордится. После чего Сони неизменно перезванивал Димитро и говорил, что звонил отец, на что Димитро отвечал одной и той же фразой: «Ну конечно! Кто у нас любимчик?». Их стычки немного поутихли и Сантино с удовольствием бывал в гостях у Димитро, особенно когда Димитро приглашал еще и Алессандро.

— Pronto! — Димитро не глядя ответил на звонок мобильного.

— Ciao! — это был Алессандро.

— О! Привет, Алекс! Как твои дела? — просил Димитро и отхлебнул кофе.

— Ничего, как твои? Куда пропал? Сто лет тебя не видел не слышал! — сказал Алессандро.

— Работы было много, каждый день ездил в больницу, дежурил несколько раз, да как-то так неудачно складывалось, что было много аварий. Весну почувствовали, гоняют на своих скутерах! — сказал Димитро.

— От кого я слышу! Как твой мотоцикл? — поинтересовался Алессандро.

— Продаю… — сказал Димитро.

— Ого! Что это вдруг?

— Паола поставила условие… хотим завести малыша, — сказал Димитро и снова отхлебнул кофе.

— Димитро, я тебя не узнаю всё больше! — хохотнул Алессандро.

— Это ты к чему? Хочешь сказать я совсем стал семьянин-семьянин? — Димитро удивился.

— Нет, ну что ты, эта роль тебе не походит! Хотя…! — Алессандро расхохотался, он знал, как задеть Димитро за живое.

— Что за подозрения, синьор Маретти? Не хотите ли прыгнуть с парашютом на ближайшие выходные, как раз собираемся с ребятами. — заявил Димитро.

— Ох, уволь меня от этого развлечения! Мне хватит! — сказал Алессандро.

— Кишка тонка! — сказал Димитро.

— Посмотрю я, что скажет Паола о твоих прыжках, когда она будет в положении!

— Знаешь, мотоцикл не спрячешь, а по поводу прыжков можно и не рассказывать. Тем более мотоцикл то я продаю этот, обещал взять менее мощный и ездить аккуратно. Но Паола ничего не смыслит ни в мотоциклах, ни в их мощности! — Димитро засмеялся.