Юрий Ребров - Пуля не дура

Дознаватель капитан Петров оценивал Сашку цепким взглядом. По всему было видно, что капитан отчаянно завидовал своим коллегам из ГИБДД, собирающим богатую дань на улицах и площадях города с беззащитных автовладельцев.

— Понимаешь, друг, снова разбираться с тем делом — уйма времени. И зачем тебе это мочало? Все понятно и ежу — следов алкоголя или наркотиков в теле водилы не обнаружено, но выскочить на встречную полосу запросто может любой трезвенник! На то она и дорога, чтобы было полно неожиданностей…

И капитан вновь выжидающе посмотрел на незваного гостя. Его округлые, слегка навыкате глаза излучали доброжелательность и искреннее желание помочь. В глазах не была обозначена разве что цена за предлагаемую услугу.

— Будем считать, что медики не ошиблись, но шофер Николай Евдокимов с детства за рулем, даже в ралли участвовал. Не мог он так облажаться, ну никак не мог! Короче, Ватсон, тачку вы, конечно, не нюхали?

— А что, она какой-нибудь «Конкорд», чтобы техническую экспертизу год проводить? Обычная «Газель», ей бы еще пахать и пахать… Раздолбало ее основательно, можно сразу на металлолом отправлять. Мы ее в качестве наглядной иллюстрации на пост ГИБДД отволокли. Пусть водилы лучше на чужих ошибках учатся, чем в собственных похоронах участвуют.

Капитан раскатисто захохотал, вытирая сразу вспотевший лоб огромным цветастым платком.

— Как у нас говорят: «Быстро едешь — медленно понесут»…

— Значит, посмотреть машину можно?

— Поспешите, а то скоро из нее новую начнут клепать. Надеюсь, мы не потребуемся. Кстати, а чего это ваше ведомство этой тачкой заинтересовалось, в угоне, что ли?

В глазах капитана уже не было никакой материальной заинтересованности, вместе с ней пропал и всякий интерес к посетителю.

«Исследование материально-технической части предложенной на экспертизу машины марки «Газель», МО 68–76, 96-го года выпуска показало, что авария произошла из-за подпила тормозного троса, это и повлекло его разрыв…»

Макаров в третий раз перечитал заключение экспертизы — не пропустил ли чего? Но новой информации обнаружить не удалось, хотя и прочитанного было достаточно — «зачистка» началась. Убрали вольного или невольного участника подготовки взрыва и теперь примутся за свидетелей, сомнений в этом у Сашки не было.

Он не догадывался лишь, что и его поставили в очередь, и она была далеко не последней.

Стул, который предложил Дине Кондратьев, хранил тепло многочисленных посетителей. Поскольку Иван оказался единственным сотрудником милиции, проживавшим во взорванном доме, забота руководства носила характер стихийного бедствия. Щедрые подношения и официальные знаки внимания следовали один за другим (даже фотографию повесили на Доске почета. Оказывается, порой быть рядовым квартиросъемщиком уже героический подвиг).

Если бы художник решил изобразить мифический рог изобилия, то лучше всего рисовать его было с тумбочки Кондратьева. Удивительно, сколько могло вместить примитивное изделие безвестного цеха по изготовлению мебельного ширпотреба! Ветчины и колбасы Черкизовского мясокомбината, черная икра из Астрахани и красная с далекой Камчатки, апельсины из Марокко соседствовали с крымским виноградом и душистой «антоновкой» из Подмосковья, нижний этаж тумбочки заполняли банки с домашними соленьями домовитых милицейских жен. Иван поставил на довольствие всех обитателей травматологического отделения, включая медперсонал. Но рука дающая не скудела, и пришлось оккупировать заодно все холодильники, имевшиеся на этаже, перепадало кое-что и тумбочкам соседей.

— И скоро мы станем на крыло? — одними глазами улыбнулась Дина, наблюдая, как Иван, болезненно скривившись, пытался достать из тумбочки румяное чуть ли не килограммовое яблоко.

Догадывается она или не догадывается, что «нестерпимая боль» симуляция чистой воды, думал Иван. Ее прихода он всегда ждал с особым нетерпением. Он давно свободно передвигался по палате и дефилировал по коридору, именуемому больными «Бродвеем», однако, заприметив стройную фигуру женщины, мгновенно нырял в кровать — вдруг, увидев его здоровым, Дина прекратит свои визиты? Иван все еще боялся зыбкости и недолговечности их отношений и, пугаясь этого, старался насколько возможно их продлить.

Иван наконец дотянулся до яблока и протянул гостье. Он понимал, что их первая встреча не была случайностью, но думать об этом, а тем более заговорить о своих подозрениях — да не дай бог! Ему даже хотелось поблагодарить того неизвестного человека, кто дал такое задание, ведь, может, благодаря ему она и обратила внимание на скромного майора милиции. Так пускай все остается как есть. Главное, чтобы неловким словом не нарушить зыбкое счастье недолгих встреч. И, конечно, он не подозревал, что похожие мысли не выходят из головы Дины.

Как и многим женщинам, ей казалось, что все важные решения она принимает сама, ее уверенность в этом передавалась подругам, и они считали ее одной из тех, кого в народе называют «кузнец своего счастья». Так сказать, «железная леди», которая, не задумываясь, коня на скаку остановит и не побоится войти в полыхающую избу. Но на самом деле все обстояло иначе. Она, подобно большинству людей, плыла по течению, просто тот самый «миг между прошлым и будущим», называемый жизнью, был благосклонен к ней. И спокойствие ее жизни не поколебало даже рождение Петьки. Она не любила его отца Валеру, да и какая настоящая любовь на четвертом курсе? Игры обезумевших гормонов! Выскочила замуж, чтобы не нервировать мать, воспитывавшую ее в гордом одиночестве и совсем не собиравшуюся становиться еще и бабушкой-одиночкой. «И вообще, кто сказал, что для счастливой семейной жизни необходима любовь? — размышляла Дина. — Стерпится — слюбится».

И только после рождения Петьки она поняла неправоту народной мудрости, тем более что молодой супруг взвалил на ее плечи не только заботу о воспитании сына, но даже сугубо мужскую обязанность кормильца, добывающего для семьи в поте лица хлеб насущный. Сейчас она думала, что именно это обстоятельство и заставило ее расписаться на бумажке, которую ей подсунул на выпускном вечере полковник ФСБ. Работа в престижной фирме позволяла не думать о деньгах и без сожаления разорвать узы Гименея, к безграничной радости матушки. А что касается сомнительной чести быть секретным агентом, так никакой работы от нее до сих пор и не требовали. Она невольно вспомнила однокурсника Славку Лебедева, который в свое время неожиданно для всех решил вступать в партию. Оправдывал он это весьма оригинально: «Ребята, ну кто у нас в факультетской партгруппе? Сплошные карьеристы и мелкие подонки. Так должен же быть хоть один приличный человек». Разумеется, кто-то «стукнул» о такой странной причине вступления в КПСС, и его не приняли. Впрочем, через полгода все начали поспешно сдавать свои партбилеты.