Юджин Бердик - Гарантия безопасности

— Мир, — теперь в голосе Бетти звучало отчаяние, — мир перестал быть театром, где люди — актеры. Человек превратился в беспомощного зрителя. Две созданные человеком мрачные силы — наука и государство — слились в единого монстра. Мы зависим от милости нашего монстра, а русские — от милости своего. И эти монстры играют нами, как боги Олимпа играли греками. И, подобно богам греческой трагедии, они трагично ущербны, потому что способны лишь разрушать, но не творить. В этом и заключается действо, разворачивающееся перед нами, зрителями холодной войны: современный вариант греческой трагедии, в которой наши богоподобные монстры разыгрывают собственный финал, чреватый вселенским катаклизмом. — Запнувшись, Бетти оглянулась на Блэка, как бы ища поддержки, но прежде, чем он успел открыть рот или сделать к ней шаг, Бетти заговорила снова: — Мы все понимаем, что катаклизм неизбежен. Вы же оба обеспокоены лишь тем, чтобы умереть интеллектуально правильно. Но у меня куда более простые проблемы. Я хочу гарантий лишь одного: знать, что когда это придет и мои мальчики будут умирать, я смогу быть рядом и избавить их от страданий дозой морфия.

Бетти выговорила эти слова четко и без жалости к себе. И они, казалось, послужили Гротешелю новым источником вдохновения, крючком, зацепившись за который можно снова войти в разговор и направить его в безопасное русло.

— Бетти, — начал он, — те из нас, кто хоть сколько-нибудь знакомы с реальным положением дел, испытывают те же чувства, что сейчас выразили вы. Но что же нам делать? Всем идти покупать морфий? Поймите, Бетти, я пытаюсь спасти ваших мальчиков, а вовсе не облегчить их смерть морфием. В этом — смысл всего, что я написал. Несмотря на все наши старания, термоядерная война возможна. Надо смотреть этому факту в глаза, а не прятать по-страусиному голову. Я хочу обеспечить людям — нашим людям — максимальную возможность выжить в случае войны.

Бетти, казалось, полностью овладела собой, но ее пальцы снова впились в запястье Блэка.

— А что думаете вы, генерал Блэк? — спросил сенатор Хартман.

Медленно переведя взгляд с Бетти на Фостера, Блэк задумался на секунду.

— Думаю, что в основном Бетти права, — размеренно произнес он. — Единожды определившись, к какому выводу он хочет прийти, человек всегда подгонит аргументацию и факты так, чтобы именно этот вывод и обосновать. Я испытываю ужасное подозрение, что и мы, и Советы смирились с мыслью о неизбежности взаимного уничтожения. И теперь используем наши, столь различные, образы мышления, чтобы обосновать наши одинаковые выводы. По всей вероятности, мы и придем именно к тем результатам, которых добиваемся. В таком случае — морфий, безусловно, куда важней бомбоубежищ. — Блэк запнулся, его охватило волнение. Невероятно, немыслимо — он разгадал свой Сон: он ввязался в игру, в которой с него срываются все человеческие покровы, все, что связывает воедино личность. И вдруг он понял, что больше так не может.

Вспышка Бетти практически положила конец вечеру. Поболтав за коктейлями еще несколько минут, гости приступили к светскому ритуалу прощания, похожему на тщательно отрепетированный балет. Блэк знал, что высказанной им ереси хозяин не забудет. Сенатор Хартман славился своей методичной памятью.

В такси по дороге домой оба молчали. Бетти, уснувшая на плече Блэка, скрежетала во сне зубами.

Мысли генерала Блэка вернулись в настоящее. «Сессна» уже приближалась к базе ВВС Эндрьюс неподалеку от Вашингтона. Глядя сверху на прорезанные реками и протоками равнины вокруг Чезапикского залива, генерал Блэк пожалел, что не пролетает непосредственно над столицей. Его по-прежнему глубоко трогали и изящная стройная белая игла обелиска Джорджа Вашингтона, и величественный монумент, воздвигнутый в память Линкольна. Но вот Пентагон воспринимался совсем по-другому. Его приземистое, ни на что не похожее здание никак не могло вызвать симпатию летчика. Прямо какой-то сухопутный бюрократический дредноут, думал Блэк, воздвигнутый на Потомаке, чтобы запугать флотилию беспомощных гражданских суденышек на другом берегу реки.

Что ж, пора снова за работу, Блэки, генеральчик мой, сказал он себе. Все всерьез, все взаправду.

Легко и безупречно посадив самолет, десять минут спустя он уже ехал в служебной машине на совещание в Пентагон.

Президент смотрел через стол на Бака. Но Бак знал, что президент не видит его. Глаза его слегка косили. Бак поерзал в кресле. Его движение привлекло внимание президента. Лицо президента внезапно напряглось. Казалось, он вернулся обратно, в эту комнату.

— Что скажете об этом списке, Бак? — президент показал на карточку, которую все еще держал в руках Бак.

Замявшись, Бак осторожно поднял карточку, как бы опасаясь, что она разобьется, и снова просмотрел столбик фамилий, с трудом удержавшись, чтобы не облизать губы. Он лихорадочно пытался придумать какой-нибудь осмысленный ответ, но ничего не приходило в голову.

— Я их знаю лишь по именам, — произнес он тихо. — А некоторых и вовсе не знаю.

Президент одобрительно посмотрел на него и тут же снова перестал его видеть, опять отвлекшись своими мыслями.

— Спокойствие, Бак, — сказал президент. — Положение чрезвычайное, но время у нас еще есть, пусть и немного. Время и решения — в них всегда и заключается чрезвычайность положения. Что до решений, то перечисленные в этом списке люди помогут нам их принять. Что же до времени — то здесь мы бессильны. Время просто течет.

Звучало все это банально, но Бак понимал, что президент не вдумывается в собственные слова. Ум и язык действовали сами по себе. Но затем они вновь заработали синхронно, и президент снова увидел Бака.

— Эти люди, Бак, находятся в постоянном повседневном общении, — пояснил президент. — И, должно быть, давным-давно так дотошно обсудили все на свете, что имеют готовое решение на любой случай жизни. Верно?

— Надо думать, что да, — согласился Бак.

— Единственная загвоздка лишь в том, что на такой вот случай они решения не предусмотрели, — продолжал президент. — Как доложил мне Боугэн, подобная ситуация не предусмотрена и действующими инструкциями командования стратегической авиации. Так что нам приходится искать выход из ситуации, не имеющей ни прецедента, ни аналога.

Президент повернулся к секретарше. Та непроизвольно занесла карандаш над блокнотом.

— Блэки входит в состав пентагоновской группы, не так ли? — спросил президент.

Бак пробежал глазами список.

— Здесь числится генерал Блэк, сэр, — выдавил Бак пересохшим горлом.

— Это и есть Блэки, — пояснил президент. — Мой однокашник по колледжу. — И продолжил после паузы: — Умный парень. Крепкий. Я бы ему доверил почти все. У него хорошая реакция, он умеет быстро находить выход из непривычных ситуаций. Вся беда в том, что они либо примут коллективное решение, либо прислушаются к кому-нибудь типа Блэки. Он никогда много не говорит, за исключением тех случаев, когда глубоко в чем-то убежден… — Президент замолк и вперил невидящий взгляд в стену. Затем, очнувшись, заговорил собранно и четко: — Затем нам нужен человек, не принадлежавший к Пентагону, но знающий толк в подобных делах. Кого бы вы рекомендовали?