Юджин Бердик - Гарантия безопасности

После принятия принципиального решения выстроить последующие планы не составило труда. Он понимал, что без удачи не обойтись тоже, но делал все возможное, чтобы свести роль этого фактора до минимума.

Первым делом требовалось стать протеже профессора Толивера.

Гротешель уловил, что Толивер обладает монументальным самомнением. Оно и заставило его трудиться в области глобальных дипломатических акций и изощренных военно-стратегических концепций. Оно же и заставляло его моментально и яростно бросаться на защиту своих воззрений.

На первом курсе аспирантуры Гротешель и шагу не сделал, чтобы приблизиться к Толиверу. Лишь тихо сидел на его лекциях и тщательно штудировал все им написанное. И наблюдал за тем, как остальные аспиранты медленно и мучительно познают перипетии мира науки. К завершению первого курса никто из них больше не рассматривал его как «башню из слоновой кости». Нет, теперь они поняли, что он больше походил на «Замок» Кафки, где царит неимоверное напряжение, где приходится биться в тенетах недоступных пониманию интриг, где то и дело надо отчаянно убегать от бесшумно подкрадывающегося врага. Гротешель наблюдал, как многие из них сходили с дистанции, и оставался безучастным. Он с дистанции не сойдет, это уж точно. Ибо заранее исходил из того, что просторные прекрасные здания, уставленные книгами кабинеты и тихие аудитории будут не чем иным, как полями яростных битв.

Его шанс представился к концу первого курса. Толивер опубликовал книгу, озаглавленную «Модели будущей войны». Название было выбрано неудачно — складывалось впечатление, что Толивер превозносит войну. Рецензии в основном носили критический характер, а некоторые — просто разгромный. Гротешель внимательно изучал их. И наткнулся на статью в либеральном журнале, из которой явствовало, что автор целиком книги не читал, пролистав лишь вводные главы, коими и воспользовался в качестве предлога для изложения собственных взглядов на «растущую волну милитаризма».

Гротешель направил редакции журнала письмо объемом в 2000 слов, представлявшее собою образец дотошного и язвительного анализа. Ознакомившись с ним, редактор от огорчения выслал Гротешелю чек на 25 долларов и опубликовал письмо в качестве статьи.

Гротешель благоразумно воздержался посылать журнал со статьей Толиверу, зная, что Толивер неминуемо прочтет ее сам. Толивер не только не поблагодарил Гротешеля за публикацию, но даже ни разу не упомянул о ней. Однако уже на втором курсе аспирантуры Гротешель получил от Толивера письменное приглашение стать его ассистентом. Никогда в жизни Гротешелю не приходилось так много работать. От чтения в плохо освещенных библиотечных залах постоянно воспалялись глаза. Времени на спорт больше не оставалось, начало расплываться тело, стальные мышцы, которыми он так гордился, ослабли и подернулись жирком.

Тщательно и дотошно вычитывал Гротешель все документы, которые Толивер, давний консультант Пентагона, постоянно получал из Вашингтона. Изучая эти документы и осторожно зондируя Толивера, Гротешель нашел то, что искал: пробел в американской военной мысли. На протяжении жизни целого поколения сложилось представление, что Америка никогда не начнет войны первой. Даже наиболее жесткие представители военных кругов избегали прямой постановки вопроса. В результате сложилась атмосфера, исключавшая обсуждение возможности нанесения Америкой первого удара. Стоило кому-либо из военных мельком коснуться подобной вероятности на брифингах «не для печати», как их тут же клеймили «поджигателями войны», и дальнейшую службу им приходилось нести подальше от взора общественности. Даже в своей профессиональной среде военные придерживались теории, лексикона и стратегии, обходящих вопрос о развязывании войны Соединенными Штатами.

И в своей диссертации Гротешель обрушился на это табу, респектабельнейшим языком излагая теорию, в рамках которой легко обсуждались и «первый удар», и «превентивная война». Тема диссертации формулировалась следующим образом: «Теория контрэскалационных вариантов в термоядерном мире». Пять экземпляров оригинальной рукописи диссертации Гротешель преподнес Толиверу. Тот понял зачем и переслал их в Вашингтон.

Гротешель не давал разгуляться надеждам. Знал, что экземпляры рукописи могут бесследно кануть в вашингтонских лабиринтах. Либо какой-нибудь признанный авторитет разнесет его основополагающие идеи в пух и в прах. Либо, того хуже, отбросит, как чепуху и бредни. Но удача не изменила. В один прекрасный день раздался телефонный звонок.

— Доктор Гротешель, говорит полковник Старк из управления ВВС Пентагона, — зазвучал в трубке спокойный размеренный голос. — Мы с большим интересом ознакомились с вашей диссертацией и хотели бы знать, не могли бы вы приехать в Вашингтон и обсудить ее с нами.

Звания доктора Гротешель еще не получил, но решил, что сейчас не время это подчеркивать.

— Я весьма загружен всю эту неделю, полковник, — осторожно ответил Гротешель. — Вот если как-нибудь на следующей…

Полковник Старк резко перебил Гротешеля. В голосе его прорезались нотки раздражения, но нотки уважения почувствовались тоже:

— Мы считаем обсуждение безотлагательно важным. В конце концов, речь идет о безопасности страны.

— Вы сумеете собрать совещание завтра во второй половине дня? — резко спросил Гротешель.

Полковник сумел. Нет, совещание не далось Гротешелю легко. Впервые с тех пор, как пленные эсэсовцы сравнивали на допросах евреев с кроликами, он почувствовал себя таким одиноким. Гротешель сидел в торце длинного стола, за которым расселись шесть генералов, пять полковников, четверо штатских и секретарша со стенографической машинкой. Гротешель поглядывал на полковника Старка. Лицо полковника сохраняло безучастное выражение. На других Гротешель даже и не смотрел. Знал, что всех их еще предстоит убеждать.

И вдруг у Гротешеля сдали нервы. Нет, в самом деле, это же просто смехотворно. Он же всего-навсего аспирант, в прошлом носивший лейтенантские погоны, а поучает профессионалов, посвятивших всю жизнь военно-стратегическим вопросам. Да нет, он же просто выставит себя на посмешище. Быстро, с той четкостью перспективы, какая появляется лишь в трагические минуты, он увидел собственное будущее: он покатится вниз, вниз и еще дальше вниз. Гротешель деревянно улыбнулся сидящим за столом пентагоновцам, пытаясь точно рассчитать, до чего докатится в конце концов, что в его научной карьере сможет сравниться с местом отца в мясной лавке — место школьного учителя, тянущего идиотов-учеников?

С обжигающей ненавистью Гротешель ощутил, как опустился физически: куда ушла былая подтянутость и стройность. Кто он в глазах элегантных, олицетворяющих власть людей, сидящих за этим столом? Толстый, покрытый перхотью ученый червь? И он обратился к полковнику Старку, желая извиниться и отказаться от совещания.