Юджин Бердик - Гарантия безопасности

— Простите, полковник Старк, — выговорил Гротешель и сделал паузу. К собственному изумлению, голос его звучал холодно и ровно, без призвука дрожи. Во рту пересохло, он не мог собраться с мыслями, пальцы дрожали, но голос звучал ровно и жестко. Решение было принято за него. Он прочтет доклад так, как написал, используя единственный физический атрибут, оставшийся в его распоряжении, — голос. Уже позже, в процессе чтения, он осознал, что доклад его являлся дикой авантюрой. Он анализировал альтернативные теории современной термоядерной войны и с дотошностью пулеметчика расстреливал их в клочья. Неизбежно задевая кого-то из присутствующих. Поняв это, он ощутил еще большую дрожь в пальцах. Рот стал ватным, но каким-то образом он лишь четче стал выговаривать слова. Закончив обозрение «устаревших альтернатив», он был уверен, что досадил каждому из своих слушателей. Ничего не оставалось, кроме как продолжать.

Когда он дошел до изложения собственной теории, голос его стал резче, язвительнее, хотя подбор слов — куда более обтекаемым. С каменным лицом, пользуясь новой, им самим разработанной терминологией, Гротешель изложил альтернативу нанесения Соединенными Штатами первого удара, ни разу, однако, не произнеся этих конкретных слов. Он подвел свою аудиторию к самому краю пропасти и заставил в нее заглянуть. А затем, тем же холодным языком, описал ситуацию, в коей эта пропасть переставала казаться кошмаром, но, напротив, представала путем к величию и славе. Он читал доклад час десять минут, и его не перебили ни разу.

Закончив и аккуратной стопкой выровняв перед собой текст, Гротешель вперил взгляд в даль перед собой.

Первым заговорил пожилой седовласый человек в мундире, сидящий у противоположного торца стола. Голос его звучал громко и властно, лицо казалось дубленым, а на погонах красовались по четыре звезды. Гротешель, не заметивший его сначала, понял сейчас, что это старший из присутствующих. Генерал действительно руководил разработкой стратегических концепций ВВС и поэтому умышленно не ассоциировался ни с одной из высказываемых точек зрения. У него была репутация руководителя, безжалостно отвергавшего непродуманные и не обоснованные фактами воззрения, но без предубеждений воспринимавшего любое разумно изложенное предложение.

— Доктор Гротешель, выражая свое личное мнение, я хочу поздравить вас с исключительно четким и ясным изложением столь сложной проблемы, — сказал генерал. Затем, взглянув на свои ладони, улыбнулся и продолжил: — Вы предлагаете нелегкую альтернативу. Но, думается мне, возможно, верную. По меньшей мере, ее необходимо как следует обсудить.

Гротешель перевел дух. Теперь ему было нестрашно. Остальных, высказывавшихся в поддержку его позиций, он почти и не слышал.

После совещания Старк пригласил его пообедать. Гротешель улыбнулся, отмечая, что приглашение последовало после, а не до совещания. Обедали в узком кругу, но Гротешель отдавал себе отчет, что круг этот влиятелен. А он в нем — гвоздь программы, авторитетный специалист. Стоило ему открыть рот, как стихали разговоры и все взоры обращались в его сторону.

— Господи, да вы слышали, как Старик сказал, что доктор Гротешель предлагает «возможно, верную» альтернативу? — напомнил полковник Старк. — Для него это все равно, что разделить предлагаемую точку зрения.

Все смотрели на Гротешеля. Даже не улыбнувшись, тот хладнокровно продолжал растолковывать некоторые нюансы своих воззрений.

Это было только началом.

Вскоре он практически стал ездить в Вашингтон на работу. Совещание следовало за совещанием. Регулярно публиковались доклады. Каждая поездка, каждое совещание открывали Гротешелю доступ ко все новой и ценнейшей информации. Он получил доступ для работы со сверхсекретными данными и мог беспрепятственно консультироваться со специалистами, работающими на фантастических рубежах развития оборонной техники.

Докторская диссертация Гротешеля вышла в свет под названием «Контрэскалация». Ее немедленно отрецензировал Хэнсон Болдуин в книжном обозрении воскресного выпуска «Нью-Йорк таймс», рецензию опубликовали на первой полосе. В «Геральд трибюн» появилась рецензия Уолтера Милиса. Для книги подобного рода она разошлась очень хорошим тиражом — более 35 000 экземпляров — и стала повсеместно известной. На нее обрушились либеральные журналы. Группа пацифистов в Марин-Кантри, Калифорния, предала ее публичному сожжению, затем устыдилась, что сжигает книги, и принесла извинения ничего не заметившей публике. Книгу дважды обсуждали в дискуссиях, транслировавшихся национальными телекомпаниями. Люди, не читавшие ее, яростно из-за нее спорили.

С быстротой, обескураживавшей его самого, Гротешель вырос в общественного деятеля, известного за пределами академических и военных кругов. Проанализировав причины успеха, он остался доволен собой. Предмет его изысканий отличался известной мрачностью, и эта мрачность каким-то образом создавала ореол вокруг самого Гротешеля. Строжайшим образом избегая публично приводить какие бы то ни было крохи закрытой информации, он тем не менее умел красочно описать, как будут выглядеть Соединенные Штаты после первого термоядерного удара, жуткие соблазны капитуляции, количество детей, которым будут грозить генетические дефекты от радиации. Холодным взглядом обводя аудиторию, Гротешель объяснял, сколько пройдет десятилетий, прежде чем выжившие в термоядерной войне достигнут средневекового уровня развития. Он видел, как цепенели люди, как нервно облизывались сухие губы, как всех охватывала нервозность и беспокойство. Гротешель ощущал, как растет его репутация прорицателя и мага.

Грозные силы, которые он изучил столь дотошно, факты жизни, смерти и выживания, новый кабалистический язык жрецов от ядерной философии и физики были всего лишь реальностями бытия. Но непосвященные — светская публика, промышленники и политики — наделяли Гротешеля способностью управлять силами, которые он им описывал.

Внимание и поклонение глубоко льстили Гротешелю, чего он сам от себя не скрывал. И легко управлялся с побочными эффектами славы. Появились деньги, много денег. И Гротешель подыскал компетентного человека вести свои дела. Гротешель научился диктовать свои мысли в микрофон, пока ехал в такси или летел в самолете. Запомнил, что опасно пить вечером, если утром ждало важное совещание. Он стал консультантом целого ряда фондов и промышленных фирм, но отбирал их скрупулезно и тщательно. Избегал всего, что могло бы повредить его отношениям с государственными ведомствами, ибо отдавал себе отчет, что источниками его могущества являются положение, завоеванное им в Вашингтоне, и доступ к информации.