Юджин Бердик - Гарантия безопасности

Без сучка без задоринки Гротешель пережил правление трех президентов. Многие творцы политики и высокопоставленные военные не разделяли его взглядов, но он все равно имел ценность — новатор, «яйцеголовый» с практичным и цепким, как капкан, мышлением, — и даже те, кто бурно восставали против его концепций, понимали, что долг обязывает изучить выдвигаемые им альтернативы.

После успеха книги на Гротешеля обрушился дождь приглашений от университетов. Гротешель рассмотрел их очень тщательно. И в конце концов остановился на престижном, расположенном неподалеку от Вашингтона университете, согласившемся выплачивать ему полный оклад за работу с половинной нагрузкой в течение одного семестра. Руководство университета тоже приобретало ценный товар — имя, — в чем прекрасно отдавало себе отчет.

Так много и так быстро изменилось в жизни Гротешеля. Он бегло подумал о своих отношениях с женщинами. Гротешель никогда не отличался ни красотой, ни сексуальной притягательностью. Себе он это объяснял тем, что женщин отталкивал его ум. Но и в этом отношении ситуация изменилась тоже. Когда он шел длинными коридорами Пентагона, стайки секретарш глазели на него с завороженными натянутыми улыбочками. Он кивал им, но не заговаривал. К его изумлению, его общества начали искать красивые и блестящие женщины. Казалось, при желании ему достаточно лишь спокойно постоять на одном месте во время очередного коктейля, внимательно оглядеть присутствующих дам, выбрать одну из них… И дальше предоставить инициативу ей. Подобный курс, как правило, приводил к ней в постель.

Гротешель был женат, имел пятнадцатилетнюю дочь. Жена и дочь до удивления походили друг на друга: тонкие, нервные, не лишенные хрупкого обаяния. Дочь великолепно училась и была отцу милей всего интеллектуальными успехами. Жена, как и многие жены занятых преуспевающих мужчин, отошла куда-то на задний бытовой план. Гротешель женился на ней давно, в Цинциннати, когда она была по-юному свежа и казалась достойной парой. Гротешель никогда не брал ее в свои поездки, а когда бывал дома, все их общение сводилось к коротким поверхностным разговорам. Жена ощущала, что личная жизнь мужа протекает вне стен дома, но испытывала лишь облегчение. Секс ей никогда особенно не приходился по нраву, в сексуальном же поведении мужа после выхода «Контрэскалации» появилось нечто пугающее. Даже сливаясь с ним в объятиях, она ощущала себя жертвой насилия, будто он даже не знает, кто она, будто она просто безымянное тело, на которое он жаждет извергнуть пожирающую его ярость. Она пыталась убедить себя, что подобным образом проявляется его страсть, но знала, что это не так.

Страсть же недавно привела Гротешеля в ситуацию, глубоко взволновавшую его тем, что наглядно обнажила источники его власти. Все началось на одной из бесконечных неофициальных дискуссий с группой высокопоставленных бизнесменов и политиков, происходившей в клубе «Метрополитен» в Вашингтоне. Присутствовали строго отобранные сливки общества — человек двадцать пять мужчин и женщин. За коктейлями внимание Гротешеля привлекла одна из них. Элегантная, гибкая и стройная — женщина из мира, куда Гротешель не был вхож. Он уловил, что она хорошо знает мужчин, настолько хорошо, что может позволить себе надменность. Он уже встречал подобных женщин. По еле заметным признакам в них можно было угадать огромное состояние, семейные корни, отличное образование и скуку — будто оттенки изысканного аромата. И улыбка: эти женщины улыбались нечасто, и в их улыбках не было женственности. Обращенные к мужчинам, они воспринимались как приветственные рукопожатия, в них не мелькало и тени кокетства. Мужчины служили им не забавой, но необходимостью. Догадываясь об этом, Гротешель подобных женщин сторонился. От них исходило ощущение опасности.

Речь его была принята хорошо. Очередной вариант его стандартной речи. Они ведь и не хотели услышать от него ничего нового, они просто хотели слушать его. Потом снова коктейли. Разбившись на мелкие группы, все обсуждали и оспаривали свои любимые темы. Гротешель обвел глазами зал, прикидывая, когда начнут расходиться. Вроде еще рано. Значит, и ему уйти нельзя. Часть гонорара в 750 долларов как раз и платили за эту скучищу. Кто-то потянул его за рукав. Подле него стояла хозяйка, а рядом с ней — та дама.

— Познакомьтесь, Эвелин: Уолтер Гротешель, наш знаменитый гость. А это Эвелин Вульф. Эвелин жаждала познакомиться с вами. И взяла с меня обещание, что мы узким кругом соберемся в баре, чтобы послушать вас более внимательно. — И, представив их друг другу, хозяйка исчезла.

— Она несколько преувеличила, но я действительно хотела бы побеседовать с вами, — сказала Эвелин Вульф.

Группа из восьми человек обосновалась в баре одного из роскошных вашингтонских отелей. Эвелин Вульф сидела подле Гротешеля, и тому вдруг показалось, что невидимая стена, не пропускающая даже звук, отделяет их обоих от всех остальных. Постепенно он начал отдавать себе отчет, что оказался в обществе необыкновенно привлекательной женщины. Эвелин была умна, хорошо воспитанна и образованна, но он встречал десятки женщин, обладающих теми же качествами. Она же отличалась от них необычайной целеустремленностью, глубиной, все ее чувства, казалось, были сосредоточены на чем-то одном. Эвелин не разговаривала, Эвелин выходила на цель.

После четвертого стакана виски с водой Гротешель понял, что целью является он сам. При иных обстоятельствах он почувствовал бы себя польщенным. Но сейчас ощутил укол тревоги: эта женщина следила за каждым его словом, словно кобра. Безупречно причесанная головка и лицо, совершенство которого подтачивал лишь несколько несоразмерно маловатый рот, двигались в такт малейшим перепадам интонаций его речи, когда Гротешель говорил о военных играх, капитулянтстве, мегатоннах и «оружии Судного дня».

На лицах большинства людей, особенно женщин, слушающих рассуждения Гротешеля о тактике США и СССР, обычно появлялось нескрываемое выражение то растерянности, то ужаса. Но понять выражение лица Эвелин Вульф Гротешель не мог. Он понимал лишь одно — она с необычайным вниманием слушает его. Говорила она очень мало. Когда он описывал «систему Судного дня», намекнув, что делится сведениями, не предназначенными для широкой публики, она на секунду прикрыла глаза и уголки ее рта тронула легкая улыбка.

— Прекрасно! — сказала она.

Всего одно-единственное слово, и никаких признаков смятения, изумления или ужаса! На минуту Гротешель утратил привычное самообладание. Он машинально продолжал говорить о том, кто вероятнее всего выживет в термоядерной войне, такой он разработал ход, чтобы заканчивать свои мрачные прогнозы на более легкой ноте, — самые закоренелые преступники в тюремных одиночках. И клерки крупных страховых Компаний: они работают в несгораемых комнатах и защищены тоннами лучшей изоляции в мире — бумагой.