Юджин Бердик - Гарантия безопасности

Заняв свои места и пристегнувшись, члены экипажа «виндикейтора» уже не могут покинуть их. Самолет так набит аппаратурой, что трое летчиков сидят в своих креслах, как в крохотных гнездышках. Переговариваться они могут по внутренней связи и, при желании, обычным путем, сняв для этого нижнюю часть шлемов. Но кроме как по внутренней связи летчики говорили редко. Да и вообще члены экипажа почти не говорили друг с другом без крайней необходимости, отчасти потому, что были от этого отучены, отчасти потому, что редко были хорошо друг с другом знакомы.

С недавних пор в стратегической авиации вошло в практику бессистемно тасовать экипажи бомбардировщиков с целью добиться от личного состава полной униформичности действий, превратить летчиков из личностей, имеющих индивидуальные особенности, в абсолютно идентичные, взаимозаменяемые винтики единого механизма. Учитывая стоимость, скорость и значение «виндикейторов», никто не был расположен гарантировать успех выполнения задания сплоченностью или боевым духом экипажа.

«Нет, здесь на борту — отнюдь не братья по оружию», — подумал Грейди. Со своими сегодняшними напарниками он раньше встречался, но никогда толком не разговаривал. И знал, что в полете тоже особенно разговорчив не будет. Каждый в своем гнездышке имел собственные обязанности: каждому приходилось следить за сотнями циферблатов, проверять сотни датчиков, нажимать сотни кнопок.

В случае фатальной катастрофы каждое кресло автоматически катапультируется из самолета на огромной скорости и, сохраняя собственные системы управления и обеспечения кислородом, благополучно вернет летчика на землю либо на воду. Так, во всяком случае, гласила теория, но еще никому не удавалось катапультироваться из «виндикейтора» на предельной скорости, не получив при этом тяжелых увечий. На предельной скорости катапультируемой капсуле придавалось ускорение, превышающее скорость полета пули, и воздух — обычно столь нежный и мягкий — внезапно становился жестким и твердым.

Катапультируемого летчика било и швыряло самым безжалостным образом. Экипажи бомбардировщиков старались даже не думать об этом.

По всем этим причинам экипажи «виндикейторов» комплектовались людьми гордыми и высококвалифицированными. Даже ощущение одиночества — и то служило источником гордости для них, ибо огромные, сверкающие, набитые аппаратурой машины, которые они вели в небо, лишь подчеркивали в каждом восприятие собственного «я». То, что летчик был включен в механизм, как в кокон, но при этом, сидя в своем гнездышке, сохранял над этим механизмом власть, заставляло его одновременно ощущать себя и личностью, и частью единого целого.

В 05.30 отряд «виндикейторов» дозаправился в воздухе топливом с двух гигантских реактивных самолетов-заправщиков. Операция была проведена безупречно, тысячи галлонов горючего были перекачаны на бомбардировщики в считанные минуты. Самолеты продолжали идти четко заданным маршрутом, каждый на строго определенном ему месте в клинообразном строю, не отклоняясь от него более чем на несколько футов, хотя сохраняли скорость свыше тысячи миль в час. Внизу под ними уже расходилась окутывавшая землю тьма, в неясном свете вырисовывались гигантские горные цепи, холодно поблескивали ледники.

Полученный по радио приказ выйти на определенный отряду рубеж гарантированной безопасности не вызвал никаких комментариев. Все это уже было. Грейди, ведя за собой отряд, описывал в небе широкую размашистую дугу. Даже увеличив скорость, самолеты по-прежнему безупречно держали строй. Завершая маневр и ложась на новый курс, Грейди испытывал чувство гордости за столь безупречную исполнительность. Самолеты шли курсом, проложенным прямо как стрела, без противозенитных маневров — в настоящий момент противозенитный маневр был бесполезен, пустой расход горючего.

Бомбардир, капитан Томас, вручил Грейди бланк с записью: «Запас горючего рассчитан на дальность полета 3020 миль за пределами рубежа гарантированной безопасности».

Грейди подтвердил расчетные данные по интеркому.

«Томас, похоже, парень в порядке», — подумал он и посмотрел на капитана. Увидеть он мог лишь его красивые карие глаза, темные брови да белую полоску кожи. Остальную часть лица капитана скрывали шлем, кислородная маска и микрофон. Грейди перевел взгляд на бортстрелка лейтенанта Саливена. У того вообще были видны одни лишь глаза, и Грейди вдруг с ужасом осознал — он видел Саливена лишь мельком и даже не помнит его лица. Но на него производили впечатление руки Саливена: тонкие длинные пальцы работали с клавиатурой приборов предельно точно и уверенно.

«Грейди, Томас и Саливен, — подумал Грейди. — Нет, на хороший военный роман не потянет. Весь экипаж — сплошные чертовы англосаксы. А для колорита надо бы еврея или итальянца». Он чуть было не бухнул это в интерком, но осекся. В силу возраста и чина Грейди избежал усиленной промывки мозгов, какой подвергались молодые летчики в различных учебных заведениях ВВС, разбросанных по Соединенным Штатам. Он уже замечал, что летчики помоложе почти не способны относиться к службе с юмором, да и военных романов эти юнцы, наверное, не читали. И вдруг на какую-то долю минуты Грейди пронзительно больно ощутил себя стариком, человеком иного поколения.

И тут же обо всем забыл, потому что Томас протянул ему записку: до рубежа сто миль. В ту же секунду мозг и руки машинально приступили к отработке рефлекторно заученного маневра: самолет ложился на широкую плавную дугу, которая выведет его точно в пределы обозначенной позиции. Грейди даже не приходилось приказывать Томасу проверять — он и так знал, что все пять «виндикейторов» точно дублируют его маневр. Потому-то Грейди и вступил в ВВС: этот чистой воды артистизм наполнял его упоительным восторгом. Грейди ощутил крен самолета, увидел движение крыльев, почувствовал, как чуть ослабло давление, и угадал, что скорость, видимо, снизилась на 125 миль в час из-за описываемой им в небе размашистой дуги. Грейди надеялся, что в этот раз удастся задержаться на рубеже хотя бы на несколько минут, ибо только здесь он все еще мог полностью самостоятельно и независимо управлять самолетом: выйдя на рубеж гарантированной безопасности, командир мог вести эскадрилью произвольным строем и на произвольной скорости при условии, что не отклонится от заданного потолка более чем на 1000 футов и не пересечет рубеж.

Рваные лучи солнца пробивались с запада, освещая небо, но не могли разогнать опутывавшую землю тьму. Четко выделялись силуэты дальней горной гряды. Подчиняясь причудам рефракции, вспыхнул на секунду бело-голубым пламенем целый ледник, но тут же погас. Отблеск ледника напомнил Грейди, что наземные жители все еще оставались впотьмах, и ему стало приятно. Еще немного, и на Земле рассветет тоже, но пока еще свет доставался лишь летящим на огромной высоте «виндикейторам». Видение света и тьмы будило в Грейди приносящее удовлетворение чувство собственного превосходства, хотя он и понимал, что это ребячество. На самом-то деле никакого превосходства ровным счетом не было, но в силу подобных, мальчишеских, казалось бы, эмоций Грейди и хотел летать. На сей раз радость оказалась недолговечной. И сразу же проснулась мысль о том дне, когда самолеты полетят сами по себе, когда летное дело полностью превратится в производное от науки и инженерного дела, а человеку останется удел простого зрителя.