Юджин Бердик - Гарантия безопасности

— В старые времена, с полгода назад, — со смешком сказал Гротешель, — разговоры о случайном начале войны по большей части списывались, как мы теперь говорим, на безумные теории. — И Гротешель начал рассуждать о том, как кто-либо из командиров эскадрилий стратегической авиации может сойти с ума и решит очистить мир от коммунистов.

Такая возможность была отнюдь не шуткой, Блэк это хорошо знал. Гротешель основывался на результатах специальной психологической проверки, разработанной ВВС с целью отсева «психически неустойчивых элементов» из подразделений, имеющих дело с оснащением и возможным применением ядерного оружия. Блэк один из первых в ВВС предложил и отстаивал ее проведение. Но даже сейчас отнюдь не был уверен, что проблема полностью поддавалась решению. Личный состав стратегической авиации натаскивали на уничтожение. Они были запрограммированы для нападения на Россию.

— Нас, — говорил Гротешель, — волновала не столько проблема сумасшедшего, сколько ее противоположность: то, что в последний момент кто-либо из летчиков откажется сбросить бомбы. Простое чувство отвращения может свести на нет всю политику градуированного сдерживания. Ну, скажем, какой-нибудь рядовой-радист просто решит не передавать приказ о нападении. Мы немедленно окажемся на краю катастрофы.

Вся программа обучения личного состава стратегической авиации сводилась к одному: действия в случае войны. Тесты, промывка мозгов, боевое обучение строились на одном: превратить нормальных американских юношей в роботов.

— Роботы. Так их именуют некоторые из наших критиков, — размеренно произнес Гротешель. — Но они еще и патриоты, и патриоты отважные. И разве мы не чтили всегда морскую пехоту именно за то, что она безупречно выполняла все, что ей приказывали?

«К черту Старка», — решил Блэк.

— Одну минуту, профессор Гротешель, — сказал он. — Но разве неправда, что рефлекс атаки, стремления к ней так глубоко вбит в сознание личного состава стратегической авиации, что даже те, кто благополучно прошел психологическую проверку, более склонны ошибиться в сторону совершения нападения, чем воздержания от него?

— При известных обстоятельствах, — возможно, генерал Блэк, — ответил Гротешель, сдерживая неудовольствие тем, что его перебили. — Но мы изучали подобную возможность и приняли меры предосторожности против нее. Даже окажись сумасшедший на посту командира соединения, даже… даже окажись у него несколько единомышленников-коллег, разделяющих его безумие, они все равно ничего не смогут сделать. — Гротешель бросил взгляд на министра армии: Уилкокс подался вперед, напряженно вслушиваясь. И Гротешель пустился в детальные описания изощренных контрольных устройств, дешифровальных систем и иного оборудования, предназначенного предотвратить человеческую ошибку, способную положить начало войне. — Это невозможно, просто невозможно, — заключил Гротешель. — Статистически вероятности подобной ситуации столь малы, что делают ее невозможной, во всяком случае — невозможной практически. Приказ об атаке не может быть принят ни от кого, кроме президента. Но и в подобном случае установленный порядок требует перепроверки и подтверждения по системе позитивного контроля.

Блэк колебался. Он понимал, что Гротешелю хочется продолжить выступление, но понимал и то, что истинную суть проблемы Гротешель обходит.

— Но что, если сойдет с ума президент? — резко спросил Блэк. — Он ведь подвергается немалой перегрузке.

Блэк, как было известно некоторым из присутствующих, был единственным, кто в силу дружбы с президентом мог задать подобный вопрос. Но Гротешель с болезненной завистью осознал, что Блэк задал бы свой вопрос, даже если бы президента никогда в глаза не видел.

Чувство шока, охватившее аудиторию, казалось физически ощутимым. Министр армии нахмурился. Гротешель быстро глянул на него, затем обвел взглядом стол. Он знал, что может обойтись без прямого ответа на вопрос Блэка.

— Что ж, тогда наше дело плохо, — рассмеялся он, пожал плечами и воздел руки к небесам, как бы призывая проявить здравый смысл. — Но вряд ли нам грозит подобная опасность.

Напряжение за столом спало. Блэка ответ не удовлетворил, но он решил не зарываться. И, однако же, это возможно, говорил себе он. Вудро Вильсон оставался президентом два года после инсульта. Сколько высокопоставленных чиновников свихнулось, не выдержав нагрузки! Форрестол выбросился в окно. Разве не может заболеть параноидной шизофренией президент? Маловероятно, конечно, поскольку американский политический процесс безжалостно отметает людей с малейшими проявлениями нестабильности, хотя и не исключено.

Не исключено и то, думал Блэк, что всех этих чертовых игрищ уже не выдерживаю я. И внутри зашевелился росточек страха. Каким-то образом происходящее увязывалось с терзавшим его Сном. Это здесь, на этих совещаниях, с него срезали куски кожи, раз за разом причиняя все больше боли, все больше и больше разрушая его как личность. И все же, в отчаянии думал он, именно здесь мое место, здесь я нужен, здесь могу приносить пользу. Он дал волю воображению, пытаясь уловить момент, когда увидит истинное лицо матадора, когда шпага по-настоящему вонзится меж лопаток и положит конец его колебаниям.

Теперь Гротешель перешел к возможностям совершения ошибки машиной. Тема была в новинку, никто о ней ничего толком не знал. Гротешель всегда был человеком цифр. Странно, как удается разлагать на цифры человеческие плоть и кровь. Да, разумеется, отдаленная математическая возможность ошибки машины существует, пояснил Гротешель. Он вычислил ее вероятность. На любой данный год вероятность случайного начала войны составляет один против пятидесяти. Да, припомнил Блэк, эти цифры уже опубликованы в докладе Хершона. Но доклад Хершона вышел в свет несколько лет назад, и его авторы — сотрудники университета штата Огайо — подчеркивали, что не располагали закрытыми данными. Истинная же ситуация была куда хуже, поскольку была куда более сложной.

— Иными словами, — продолжал Гротешель, — при нынешней частоте объявления тревог и современной компьютеризации оборудования возможность случайного начала войны может возникнуть лишь раз в пятьдесят лет.

— Не ухудшают ли эту цифру все возрастающая сложность электроники и скорость ракет? — спросил Блэк, думая о предостережении, с которым несколько лет назад публично выступил адмирал Л. Д. Коутс, начальник управления научных исследований и разработок МВФ, открыто признавший то, что было давно известно всем посвященным: электроника становилась настолько сложной, что способности людей управлять ею не поспевали за ее развитием. Сложность же нового поколения компьютеров умножала опасность случайного конфликта куда быстрее, чем удавалось разработать меры предосторожности против них. Заявление адмирала никто не стал опровергать. Его просто замяли.