Юджин Бердик - Гарантия безопасности

— Господин премьер, мы теперь знаем, что советские и американские бомбардировщики, да и вообще вся наша система оборонительных и наступательных вооружений в целом, представляют собой чуть ли не зеркальное отражение друг друга. Но позвольте один вопрос. Что за технику опробовали ваши ученые и военные на наших самолетах, когда те кружили на рубежах гарантированной безопасности?

— А, да, вопрос по существу. Я сам узнал об этом лишь час назад.

Язык Бака машинально переводил, но интуиция и мозг оцепенели. Президент, весь напрягшись, подался вперед, глаза его сверкали грозным огнем мангусты, готовой вцепиться в мускулистое тело смертельно ядовитой кобры. В то же время Бак осознал, что президент уже отыграл какой-то козырь. Какой именно — Бак еще не понял, но его огромная важность не вызывала сомнений. Речь премьера выдавала терзавшие его муки. По-прежнему точно подбирались слова, по-прежнему точно выстраивались фразы, но за ними стояло осознание неотвратимой беды.

— Так в чем же ответ? — спросил президент.

Теперь голос премьера зазвучал уверенно и ровно — голос человека, принявшего решение:

— Час назад, господин президент, меня информировали об исследованиях, которые велись без моего ведома. Думаю, у вас в стране тоже так бывает.

— Разумеется, господин премьер. Я знаю, что не знаю очень многого.

Премьер мягко рассмеялся.

— Этот эксперимент поставила группа математиков, специалистов по радиолокации, компьютерам и системам вооружений, — продолжал он. — Мы имеем представление о вашей стратегической доктрине в целом, о системе постоянного патрулирования в воздухе, поддержания полной боевой готовности второго эшелона на базах и всего остального, вплоть до рубежей гарантированной безопасности. Все это установить несложно. Но экспериментальная группа получила приказ генштаба разработать метод, позволяющий отличить действительную агрессию от обычного дежурного выхода на рубежи. Затем математически был вычислен вектор, который, иди им ваши самолеты, означал бы действительное нападение.

— К чему сводятся ваши объяснения? — спросил президент. По его лицу Бак понял, что ответ ему уже ясен и отчасти поможет перейти от оправданий к наступлению.

— Сегодня, господин президент, наши аналитики пришли к заключению, что действительное нападение не исключается. Может, они и ошиблись, но мы сочли, что единственной возможностью предотвратить нападение оставалось глушение всех частот радиосвязи, чтобы ваши бомбардировщики не могли получить устный приказ миновать рубежи гарантированной безопасности. Было необходимо помешать вам превратить дежурный патрульный полет в организованное нападение. Может, мы и преуспели в этом, господин президент. Но как знать?

— Господи святой Иисусе! — непроизвольно вырвалось у президента. — Какая ирония! Вся операция строилась на безусловной уверенности в непогрешимости контрольных устройств гарантированной безопасности! Обе стороны чересчур полагались на созданные ими системы, черт побери!

— Да, господин президент, а еще большая ирония в том, что мы не знаем, преуспели ли мы в глушении радиосвязи, внеся тем самым свою лепту, или нет, и вы не знаете этого тоже. Но одно мы знаем точно: это ваши самолеты, и они идут бомбить Москву. Ну, допустим, случайности имели место с обеих сторон, но что будем делать теперь? Попробуйте быстро убедить меня, господин президент, что в действиях ваших самолетов нет злого умысла.

— Одну минуту, господин премьер. Из того, что вы только что сказали, вытекает, что не вся вина лежит на наших летчиках. Ваши собственные специалисты доложили вам, что пытались глушить нашу радиосвязь. Так что если искать виноватых, то вместе.

— Ничто не обязывало меня, господин президент, информировать вас о том, что мы, может быть, и ошибочно провели операцию по глушению вашей радиосвязи, — ответил премьер. — Просчет каких-то безвестных ученых не имеет ровным счетом никакого значения. В глазах всего мира вы подло и безо всякого повода совершили акт агрессии против Советского Союза и, возможно, уничтожите Москву. Кто в Индии, Таиланде, Японии, Африке или Европе поверит, что подобное чудовищное злодеяние было вызвано тем, что мы глушили вашу радиосвязь? Да никто! И, что более существенно, никто в Советском Союзе ни на секунду не смирится с мыслью, что уничтожение Москвы останется безнаказанным. Забудьте о технических неполадках, ловушках и контрмерах! Ошибка, как вы признали сами, проистекла с вашей стороны. А расхлебывать — нам.

— Что же вы намерены предпринять, господин премьер?

— Я в западне, господин президент. — В голосе премьера звучало отчаяние. — Я совершенно готов привести в действие всю мощь наших наступательных вооружений. Собственно, именно это я и намерен предпринять, если вы не сумеете убедить меня, что ваши намерения не враждебны и что еще есть шанс сохранить мир.

— Ваши специалисты уже должны были информировать вас, что я отозвал на базы всю американскую бомбардировочную авиацию. Помимо шестой эскадрильи, ни один американский самолет не совершает против вас никаких враждебных действий. Разве это похоже на подготовку к всеобщей войне?

— Да, военные уже доложили мне об этом, — устало согласился премьер. — Вроде бы вы искренни, но откуда нам знать, какие еще держите камни за пазухой? И где еще даст сбой ваша электроника?

— Никаких камней за пазухой мы не держим, — возразил президент. — Ваши люди подтвердят, что я лично открытым текстом передаю приказ всем подводным лодкам-ракетоносцам не только не запускать, но и не готовить к пуску ракеты, пока на то не поступит приказ лично от меня. — В голосе президента не было мольбы, но говорил он с такой настоятельностью, что ее не мог не ощутить даже слушающий через переводчика премьер. — Дать же гарантии, что техника больше не будет выходить из строя, я не могу. Как не можете и вы.

Премьер вздохнул.

— Не могу, — только и донеслось издалека.

Бак, чуть застонав, отчаянно затряс рукой перед лицом президента, показывая, что больше ни о чем просить нельзя. Советский премьер дал все, что мог.

— Думаю, господин премьер, что вам следовало бы покинуть Москву для обеспечения вашей безопасности, — сказал президент. — Тогда мы могли бы продолжить переговоры даже в том случае, если самолеты прорвутся и произойдет самое страшное. Я молю Бога, чтобы этого не случилось, но и исключить этого нельзя.

— Я уже принял меры, чтобы вместе с частью моего персонала покинуть Москву вертолетом, — немедленно отозвался премьер. Голос его внезапно обрел жесткость и твердость. — Москву мы эвакуировать не будем. Некогда. Вот она лежит передо мной, невинно, открыто и беззащитно. Если Москва погибнет, господин президент, у нас останется мало времени на разговоры.