Юджин Бердик - Гарантия безопасности

— Наши радары потеряли их, обычная зенитная артиллерия практически бесполезна против таких скоростных машин, зенитчики их толком и увидеть не успеют, — медленно проговорил генерал Корнев. — Я вынужден допустить, что оба самолета прорвутся к цели.

— Полагаю, вы правы, — согласился Боугэн.

— У нас остался единственный шанс, — сказал Корнев. — Сосредоточить все ракеты ПВО по предполагаемому маршруту их полета и дать одновременный залп в точно угаданный момент, стремясь создать на пути бомбардировщиков непреодолимый термоядерный заслон.

— Может сработать, — с восхищением согласился Боугэн. — Будем молиться за успех.

— Мы предпримем попытку, но боюсь, ваша оценка верна. По всей вероятности, бомбардировщики прорвутся. А там уже неважно, ваши ли четыре бомбы, наши ли тысячи бомб, ваши ли тысячи бомб, все равно, все кончено. Мы посвятили жизнь тому, чтобы обеспечить собственное самоуничтожение.

Откинувшись на спинку кресла, генерал Боугэн бросил взгляд на опустевшее кресло полковника Касцио. И увидел мысленным взором другой такой же зал, а в нем — опустевшее кресло маршала Невского. Оба были честными и преданными, оба отлично знали свое ремесло. Оба упорно стремились к победе, и оба оказались побежденными. И побежденными оказались все. Все!

— Готовите нам какие-нибудь сюрпризы? — спросил Боугэн.

— Нет, генерал Боугэн, никаких, — ответил Корпев. — Вы… — И он осекся. Затем продолжил: — Вы вели себя с нами честно. Просто дело в том, что ваша авиация оказалась лучше, чем мы предполагали. Еще шесть часов назад я бы гарантировал, что мы собьем ваши самолеты, все до единого. Может, ваш массированный налет нам удалось бы отразить с худшими показателями, но я никогда бы не поверил, что наша ПВО не справится с шестеркой обычных, как нам казалось, самолетов.

Тяжелое молчание легло меж двумя профессиональными солдатами. Каждый в целом представлял себе ход мыслей другого. Они никогда не встречались. Никогда не разговаривали раньше. Они знали о существовании друг друга, но были друг для друга лишь именами в документах. Но каждый ощутил, до чего же схожи были и их жизненные пути, и пережитые тревоги, и опасности, и успехи, и неудачи, и стремления, и — самое главное — невежество, проявляемое с обеих сторон.

— Сколько у нас осталось минут, генерал Корнев? — спросил генерал Боугэн.

— Полагаю, от восемнадцати до двадцати минут, в зависимости от того, каков маскировочный потенциал ваших двух бомбардировщиков, — ответил Корнев. — Мы ведем огонь всеми наличными средствами. ПВО разошлась на всю катушку. Один истребитель-бомбардировщик выпустил ракету по лесу, зарево стоит на всю округу. Пилот целился в радарную станцию, не ответившую условным сигналам, и он принял ее за ваш «виндикейтор». Придется мне завтра с этим пилотом разбираться. Если у нас будет завтра.

Совсем как непринужденно-ленивый разговор водителей грузовиков, подумал Боугэн. Так трепались водители, когда, в бытность свою студентом колледжа, Боугэн подрабатывал летом за баранкой. Срочный груз доставлен, долгий путь позади, шоферы судачат о своем шоферском житье-бытье.

— Где находится ваш КП, генерал Корнев? — неожиданно спросил Боугэн.

Он вдруг сообразил, что генерал Корнев вовсе не обязательно управлял действиями ПВО с отдаленного командного пункта типа Омахи. И его охватила тревога за собеседника.

— В нескольких сотнях миль от Москвы, — ответил генерал Корнев. — Не сказал бы, что мы отбывали собранно и без спешки. Уезжая, премьер приказал уехать и группе военных. В том числе и мне.

Генерал Боугэн открыл было рот, но тут же прикусил язык. Хотел спросить, осталась ли у Корнева в Москве семья, но тут же понял, что лучше этого не знать.

— Тяжкий день, — сказал он переводчику.

В ответ — долгое молчание.

Когда вновь заговорил переводчик, генерал Боугэн угадал его ответ, прежде чем тот закончил фразу.

— Тяжкий день, генерал Боугэн, — сказал генерал Корнев. И: — Прощайте, товарищ.

— Прощайте, мой друг, — ответил генерал Боугэн.

Переводчик запнулся, помолчал и понял, что нужды в переводе нет. Все ждали.

Два оставшихся бомбардировщика по-прежнему шли сквозь ночь, летчики по-прежнему выполняли навсегда заученные функции — каждый свои. Грейди охватило странное ощущение холодной отрешенности, он будто видел сам себя со стороны: гермошлем и высотный скафандр из нейлона и резины скрывал человека-робота во плоти и крови, но без человеческого сердца. Его интеллект, не одушевленный чувством, инертно дремал и мог лишь читать экран радара, время от времени менять высоту да принимать рапорты от штурмана и бортстрелка. Прийти в себя Грейди заставил страх.

— О господи Боже, Иисусе Христе! — воскликнул бортстрелок. И тут же сработали заученные рефлексы, заставив его взять себя в руки. — Полковник Грейди, индикатор теплового излучения зарегистрировал зажигание большого количества ракетных двигателей примерно в двадцати милях по курсу. Их вот-вот начнет читать радар, — доложил он.

Пятнадцать лет обучения и подготовки молниеносно привели мозг Грейди в действие. По разведданным ВВС, приводимым на инструктажах и разборах полетов, предполагалось, что при выходе на цель самолеты встретит подобный заградительный огонь — последний эшелон ПВО. Грейди знал, что эти ракеты рассчитаны на ведение огня по высоко летящим целям. Во избежание поражения собственных объектов, испускающих тепловое излучение, — металлургических комбинатов, например, — большая часть ракет была сконструирована так, чтобы начать действовать только на изрядной высоте, где их приборы выискивали тепловое излучение самолетных двигателей.

— Сколько у нас осталось ракет «Бладхаунд»? — спросил бортстрелка Грейди.

— Две.

Мозг Грейди, возбужденный поставленной перед ним практической задачей, молниеносно перебирал варианты, просчитывал решения, оценивал альтернативы. Хотя и знал, что выход сумеет найти лишь интуитивно. И тут его осенило: русские запускают все оставшиеся ракеты одновременно. Они взорвутся достаточно высоко, чтобы не задеть землю, но образуют гигантский барьер огня и термоядерного излучения, который, расплывясь во все стороны, сможет уничтожить «виндикейторы».

Рискуют русские, ставят все на карту, думал Грейди. Никто ведь точно не знал, как термоядерный экран может воздействовать на ядерные бомбы. Ударная волна, тепловое излучение, бомбардировка нейтронами или все вместе взятое способны сорвать его атаку. И Грейди принял решение.

— Как только ракеты начнут появляться на экране, дайте залп «Бладхаундами» — одну слева по курсу, другую справа по курсу — и направьте их максимально возможно вверх.