Ирина Андросова - Мечта на вешалке

Когда подруга рассказала мне историю своей квартиры и я в первый раз услышала про студента-отличника Леву Каца, то сразу поняла, откуда у Оганезовой очки и страсть к неумеренному поглощению художественной литературы. Вот из-за них-то, из-за этих самых книжек, мне и приходится хранить некоторые свои вещи в коридоре, подвергая их опасности быть испорченными. С прежней сменой гастарбайтеров я худо-бедно достигла договоренности, добившись того, чтобы родственники Богдана Осиповича строго-настрого наказали своим детишкам не трогать чужие вещи. Детишки и не трогали. Старшенький, Дорин, все время играл в наперстки на нашем кухонном столе, оттачивая мастерство престидижитатора. Младшенький, Раду, притаскивал с Казанского вокзала каких-то девиц и каждый раз объявлял всей квартире, что хочет на них жениться. А вот с новым заездом молдавских строителей переговорить я еще не успела и теперь пожинала плоды легкомыслия.

Вытряхнув из шубы девчонку, а и из роликов мальчишку, я ворвалась в нашу комнату и с вызовом сказала подруге:

— Читаешь?

Впрочем, об этом не стоило спрашивать. Наташка всегда либо читала детективы, либо смотрела по телевизору криминальную хронику. И, если телевизор не включен, значит, подруга с головой погружена в чтение увлекательной книги. Изредка она торчала в Инете, выуживая оттуда леденящие душу истории.

Насколько я знаю, у Наташки тоже есть заветная мечта — она хочет стать криминальным репортером. Только желательно таким, чтобы можно было не вставать с дивана и общаться с редакторами исключительно по телефону или через Интернет.

— Угу, читаю, — прочавкала Оганезова, отправляя в рот очередное печенье «Глаголик», тазик с которыми стоял перед ней на широкой спинке кровати.

— А за моими вещами что, трудно присмотреть? — язвительно проговорила я, сбрасывая сумки в угол, прямо на пачку растрепанных детективов Агаты Кристи.

— А чего с ними будет-то? — не отрываясь от книги, отмахнулась эта поганка. — Вон у тебя сколько вещей, куда тебе столько?

— Я же не спрашиваю, куда тебе столько книг, — пробурчала я и окинула взглядом свою половину комнаты.

Наташка права. Вещей у меня действительно много. Высокие стопки ни разу не надеванного нижнего белья лежат на книжной полке, выделенной мне Оганезовой под шмотки. Рядом притулились пачки колготок, чулок, носочков и гольфов. Отдельно хранятся аксессуары, к которым я испытываю особую слабость. Шелковые платки, ажурные шарфики, разноцветные палантины, вязаные шапочки, бейсболки со стразами и без, панамы и кокетливые банданы — все это утрамбовано в большую капроновую сумку, в которой я мечтаю когда-нибудь навести порядок.

Моя половина шкафа тоже забита под завязку. На плечиках висят нарядные вещички, которые греют мне душу. Пусть большинство из них я ни разу не надевала. Пусть. Зато я знаю, что стоит мне как следует порыться, и я смогу подобрать себе наряд для любого случая — начиная от карнавала в Рио-де-Жанейро и кончая похоронами венценосной особы в графстве Уэльс. А по углам громоздятся коробки с обувью. Носибельной и не очень. Честно говоря, вещей и вправду многовато. Даже табуретка завалена косметикой. И только привычной раскладушки, на которой спала последние два года, я не увидела в моем закутке.

Сначала я не поверила своим глазам и даже сделала три шага через обувные коробки наискосок к окну, но это не изменило ситуации. Раскладушка не пряталась за шторой, как я предполагала, и не стояла между шкафом и стеной, засунутая туда рассеянной Оганезовой. Я в недоумении осмотрелась по сторонам и тихо спросила:

— Наташ, а раскладушка-то где?

— Богдан забрал, — беспечно откликнулась подруга, погружая руку в емкость с печеньками, и, не отрываясь от книги, кивнула в сторону двери. — Это же соседская. Нам ее одолжили, пока была не нужна. А сегодня приехало столько народу, что Жокам самим спать не на чем. Ты, Алиска, можешь стульчики сдвинуть, будет очень даже замечательно. Молдаване так и сделали. Так что ты имей в виду — на кухне у окна теперь еще одно их спальное место. А хочешь, на полу ложись, я тебе матрас дам, ты же знаешь, я их два себе на кровать кладу, чтобы помягче было.

Настроение мое немного омрачилось, но не до конца. Подумаешь, на полу поспать! Это даже полезно. Вон в «Татли» пишут, что известные красавицы специально себе доски в кровать подкладывают, с целью осанку сохранить и чтобы второй подбородок не вылез раньше времени. Так что отсутствие раскладушки — это такие пустяки, о которых даже говорить не стоит.

Зато в сумочке меня ждали дивные пробники из нового журнала — один с шампунем «Нивея ослепительный бриллиант», другой с бальзамом-ополаскивателем из этой же серии и, наконец, питательная масочка фирмы «Гарнье» для лица. И поэтому, как вы сами понимаете, на ванную комнату я имела большие виды. Мои блондинистые волосы просто умоляли, чтобы им добавили бриллиантового блеска. А утомленное работой лицо требовало наложить на него огуречную маску. Тем более что косметологи глянцевых журналов настоятельно рекомендуют регулярно ухаживать за кожей, чтобы потом не пришлось прибегать к более радикальным средствам вроде операций и подтяжек.

Я по-быстрому переоделась в халат, вынула пробники из сумки и, перекинув через плечо полотенце, двинулась на кухню.

Попасть в ванную комнату мне было не суждено. Распахнув дверь кухни, я чуть не упала, споткнувшись о раскладушку. Ту самую, на которой проспала почти два года. Она стояла у самой двери и перегораживала проход. Чуть дальше шли четыре сдвинутых стула. Развалившись поверх небрежно застеленного одеяла, три здоровенных амбала резались на них в карты. Я чудом удержала равновесие и, грациозно перепрыгнув через задние ножки раскладушки, направилась мимо игроков к ванной. Но там горел свет, лилась вода, и из-за двери доносились два голоса — мужской и женский.

Я обернулась к увлеченным игрой мужчинам и, сделав приветливое лицо, культурным голосом спросила:

— Простите, вы не знаете, там надолго?

— А как дело пойдет, — охотно пояснил пожилой дядька с гуцульскими усами. — Племяш Мирча только с неделю как женился на Илянке, так что дело молодое…

— А я хотела душ принять… — расстроенно протянула я, ища сочувствия на продубленных бессарабскими ветрами лицах.

— Нечего по душам мотаться, — отрезал молодой парень в сетчатой майке, сурово сдвинув сросшиеся на переносице брови.

На первый взгляд бровастый показался мне самым адекватным в этой пестрой компании. Я, честно говоря, возлагала на него большие надежды и потому была сильно разочарована таким комментарием.

— Мне завтра спозаранок на новый объект заступать, так что без душа перебьешься, — флегматично сообщил он, вглядываясь в раскинутые веером карты, которые держал перед собой на вытянутой руке. — Братана уж я не беспокою, потому что Мирче и вправду надо, а с глупостями можно и погодить. Как только молодые выйдут, сразу же спать пойду.