Ирина Андросова - Мечта на вешалке

Как тетя Зоя уверяла, пристроила по большому блату, хотя позже выяснилось, что вакансия фотографа в «Зеленом листке» пустовала целый год — не находилось дураков на блатное место. Но, в конце концов, надо же с чего-то начинать? Не могу сказать, что я и раньше особенно надрывалась, а с прошлого года, когда мне подняли зарплату на пять процентов, все стало вообще замечательно.

В редакции я познакомилась со второй своей лучшей после Ленки Синицыной подругой — Наташкой Оганезовой. Наталья пишет хлесткие статьи на все без исключения темы и имеет комнату в двухкомнатной коммунальной квартире. Да, кстати, история обитателей коммуналки заслуживает особого внимания и отдельного рассказа.

Когда-то квартира на Чистых Прудах не была коммунальной, а принадлежала целиком и полностью Наташкиному деду, генералу Оганезову, и его семье. Главному квартиросъемщику повезло — он умер незадолго до перестройки и всех безобразий, которые стали твориться в стране, так и не увидел. Поэтому жилье приватизировали в равных долях его наследники — жена Ольга Дмитриевна и дочка Людочка.

Пользуясь связями покойного мужа, Ольга Дмитриевна пристроила дочь в МАИ, где военную кафедру возглавлял старинный друг генерала. И уже на втором году обучения Людочка выскочила замуж за хилого очкастого отличника Леву Каца, который мечтал посредством родственных связей с Оганезовыми избавиться от гнета докучливого военрука.

Заморочив голову легкомысленной однокурснице рассказами про авиацию Третьего рейха, отличник Лева быстренько заделал Людочке ребенка, и Ольге Дмитриевне ничего не оставалось, как принять пронырливого Каца в лоно семьи. Но расчетливый Лева не мог предположить, что насмешки военрука над его никчемностью в деле защиты отечества и сутулой сколиозной спиной ничто по сравнению с тиранией новоявленной тещи. Нет, тещи, конечно, бывают разные, но Леве не повезло в этом отношении больше, чем кому бы то ни было.

Генеральша сразу же невзлюбила тщедушного очкарика, который мало того что регулярно забывал гасить за собой свет в уборной, еще имел наглость тратить часть своей повышенной стипендии на покупку книг. И потому Оганезова-старшая пилила зятя с утра и до вечера, требуя обеспечить всем необходимым молодую жену, будущего ребенка и ее, пожилую вдовую женщину, которой не на кого больше опереться. К тому же Ольга Дмитриевна легла костьми, но не позволила дочери взять фамилию Левы, мотивируя это тем, что сын флейтистки и конструктора летательных аппаратов им не ровня.

Однако это обстоятельство ничуть не мешало вдове генерала гнать несчастного родственника разгружать по вечерам вагоны, и раза два Лева даже ходил на станцию, поддавшись на крики и плач родни. Но после этих походов студент стал чахнуть на глазах, пропускать занятия в институте и впадать в беспросветный пессимизм на заднем дворе винного магазина в компании таких же, как и он, разуверившихся в жизни друзей, обретенных у железнодорожных терминалов.

От окончательного угасания Наташкиного отца спасло только отчисление из вуза и весенний призыв в армию, из которой в семью Оганезовых Леонид Кац больше не вернулся. После бесславного бегства молодого отца от трудностей семейной жизни Ольга Дмитриевна осталась в семье за главную. Она пристроила внучку в садик, а Людмилу в райвоенкомат, где Наташкина мама имела непыльную работу и стабильный сезонный приработок, маскируемый под благодарность за содействие в оформлении нужных документов, дающих возможность сыновьям знакомых избежать тягот воинской службы.

Жизнь в семье Оганезовых потихоньку налаживалась. Год летел за годом. Зимой бабушка водила внучку на хор и в бассейн, летом всей семьей выезжали на дачу в Загорянку. Так бы они и жили, ругаясь по мелочам и сплачиваясь, когда приезжали погостить родственники из Чебоксар, но тут случилось непредвиденное.

Когда Наташка заканчивала десятый класс, бабушка решила сделать в квартире ремонт. Это была самая большая ошибка в жизни генеральши, но тогда Ольга Дмитриевна еще об этом не знала. Услышав краем уха про затевающееся мероприятие, непосредственный Людмилин начальник порекомендовал Оганезовым отличную бригаду рабочих-отделочников, ремонтировавших квартиры самых уважаемых людей района. Генеральша с радостью согласилась, и в тот же вечер к Оганезовым пришел Богдан Осипович Жок.

Раздевшись в прихожей, прораб обстоятельно развесил на плечиках ратиновое пальто, вставил принесенные с собой распорки в надраенные до зеркального блеска ботинки, достал из портфеля и надел на ноги домашние тапочки и отправился осматривать фронт работ. Ольга Дмитриевна в расчете на скидочку семенила за прорабом и, заламывая руки, причитала о полной невзгод и денежных затруднений жизни двух одиноких женщин, безо всякой помощи поднимающих болезного ребенка.

Прораб прошелся по генеральским хоромам, по достоинству оценил трехметровые потолки с лепниной, двадцатиметровую кухню и две комнаты, довольно запущенные, но с большими окнами, выходящими в тихий зеленый двор. И сделал соответствующие выводы. И уже на следующий день расторопные рабочие завезли шпаклевку, штукатурку, обои, лаки, краски, плинтуса и прочие строительные материалы. Богдан Осипович ремонтировал квартиру любовно, как для себя, попутно обхаживая уставшую от одиночества Людмилу.

Нет, конечно, Наташкина мать все эти годы не была одна, время от времени у нее появлялся сердечный друг, по поводу которого несчастная женщина до хрипоты собачилась с матерью-генеральшей. Ольге Дмитриевне не нравилось, что каждый новый ухажер норовил завалиться в их дом с подвядшим букетом полевых ромашек, поесть, попить, улечься спать, а поутру отправиться восвояси, нимало не заботясь, что принимающая сторона потратила на угощение половину зарплаты Людмилы и часть пенсии Ольги Дмитриевны. И хоть бы один кавалер принес с собою кусок вырезки, батончик колбаски, полкило ветчинки, стылую курицу или, на худой конец, банальный торт.

Не таков был Богдан Осипович. Он сразу расположил к себе мать будущей невесты, таская сумками в их гостеприимный дом продукты из Молдавии, откуда сам был родом. Правда, сам же он их и съедал, заставляя женщин часами стоять у плиты и жарить, парить и варить то загадочное и национальное, что он любит. Вскоре Людмила поднаторела в приготовлении мамалыги — каши из кукурузной крупы, с которой так хорошо подавать токан из свинины, рэсол из курицы, костицу и мушку. Ловко научилась делать вертуту с брынзой и плацинду с тыквой, а также еще много разных блюд, названия которых она так и не запомнила.

И вот когда практичный, обстоятельный прораб-молдаванин, твердо стоящий двумя ногами на земле, попросил руки дочери, генеральша ни секунды не размышляла. Что ж тут думать, если счастье само в дом плывет? Свадьбу сыграли в тесном семейном кругу, и, хотя Людмила и настаивала на венчании в Елоховском соборе, ограничились поездкой в ЗАГС на видавшем виды «Мерседесе» жениха. Ольга Дмитриевна ничего не имела против того, чтобы ее дочь взяла себе звучную молдавскую фамилию Жок, но на этот раз делиться фамилией не захотел жених. Так Людмила и осталась Оганезовой, хотя тайком и примеряла на себя звонкое нерусское слово из трех букв.