Алексей Наст - Распутницы

Геннадий задумчиво убрал дело Игошина в несгораемый шкаф. Вернулся смеющийся Ребров. Заметив серьёзное лицо шефа, показательно погрустнел и, вздыхая, занял своё место за столом с бумагами.

Геннадий захотел глотнуть свежего воздуха — душно.

— Я пройдусь.

Он покинул кабинет. Итак, он на виду. Если предпримет какой-нибудь шаг, воры погубят отца, да и его самого, а подельника вытащат другим способом.

Егоров спустился за данными судмедэкспертизы. Они были готовы ещё вчера, но приключение с нападением в аллее смешало все планы.

— Привет, Сева.

— А, Гена, привет! — Медэксперт строчил что-то в своей пухлой тетради.

— Что у нас с девушкой?

— Секунду. — Медэксперт отвлёкся, вытащил из ящика стола несколько исписанных листков. — Как и предполагалось — изнасилование. Там анализ спермы. Она была девственницей — ранка после ещё свежая.

— Мне говорили соседи в её доме — она шлюха.

— Может быть и такое. Секс — он ведь разнообразен. Вагинальный, оральный, анальный. Можно быть шлюхой, оставаясь девственницей.

— Ты прав, — вздохнул Егоров.

Свернув листки в аккуратную трубку, он пошёл во двор управления — там был буфет. Захотелось горячего кофе и беляшей.

Купив кофе и ватрушку — беляшей не было, он сел за стол, покрытый клетчатой клеёнкой. Итак, он на виду… Значит, удар надо нанести с тыла. Бандюки следят только за ним, поэтому выведать подноготную и найти способ избежать огласки изнасилования отцом Зин сможет только другой человек. Опытный человек. Но кому Геннадий мог довериться? Получается — никому.

— Ватрушки пожираешь? — В буфет вошла Лизка Одоева.

Она тоже купила кофе, села рядом.

— Кто отделал-то?

— Ты мне обязана помочь.

— С какой стати?

Егоров пожал плечами:

— Просто так.

— Почему я?

— Ты профессионал.

— А сам?

— Нельзя.

— У тебя в управлении полно друзей.

— Друзей ли?

Лизка задумалась, стала пить кофе мелкими глотками. Глядя на неё, Геннадий понял, что именно она в состоянии ему помочь.

Когда Одоева пришла в управление на должность помощника следователя, опера сразу взяли её в оборот, поняв её натуру, и раскрутили на секс. Она давала всем подряд, сближалась жадно, стонала, царапалась. С ней развлекались все мужики в управлении, даже заезжие генералы-проверяющие, все, кроме Геннадия. Не то чтобы она ему не нравилась — Лизка девка красивая, и не брезговал он ею, а вот считал, что переступит через себя, если спутается с ней. Через два месяца бурной службы Лизка вдруг обрезала: «Всё, парни, баста! Замуж выхожу!» Окрутила какого-то журналиста…

После свадьбы к ней пытались подъехать: давай, мол, подруга, подсуетись, дело для тебя привычное… Особенно наседал Урюпин, но Лизка очень жёстко пресекла домогательства:

— Молчать, твари! Ещё только один намёк в мою сторону насчёт секса — посажу! Так что не рыпайтесь!

С той поры мужики в управлении относились к Лизке с опаской, даже начальник УВД начинал нервничать, когда случайно оставался с ней наедине в своём кабинете.

— Помочь, говоришь? — Одоева посмеялась, постучала красивыми пальцами с отлично отманикюренными ногтями по своему пустому стакану. — А в чём помочь?

— Давят на меня…

— Кто?

— Авторитет один.

— У тебя рыльце в пушку?

— Да. Много пуха.

— Я тебе готова помочь, ты не сука, как эти… Но у меня висят дела.

— Вали их на меня. Буду разгребать.

— Что, так припёрли?

— Срок на всё про всё — неделя.

— Ну, расскажи суть…

— Пойдём пройдёмся. Голова кругом идёт от всего…

Доверившись Одоевой, Геннадий потом долго терзался (правильно ли поступил?), но дело было сделано — Лизка впряглась, и с удовольствием. Первым делом она собралась выяснить про завтрашнюю статью в газете — откуда дует ветер? Второе — надо найти сутенёра Зии и точно узнать, каким местом она ублажала мужиков. Дальше: кто у Ондатра осведомитель и что вёз в сумках Игошин? Выслушав её план, Геннадий промолчал — всё хорошо, только главное для него в другом: выцарапать у Ондатра компромат на отца и посадить авторитета и его братков за убийство Зии.

— Сегодня я сделаю, что наметила, а завтра, может, выдумаю, как прижать Ондатра, — самоуверенно заявила Одоева и уехала в редакцию газеты.

Геннадий, проклиная жизнь, пошёл домой. Помимо отца у него была другая головная боль — старшая дочь Машка. Беременная Машка…

А ещё задурившая пятнадцатилетняя Наташка, жадно отдавшаяся мрачной субкультуре готов. Но о Наташе душа так не болела, как о старшей дочери — все эти субкультуры явление временное, давящее на мозги подростков в переходный период взросления. Они хотят выделиться, но ещё не знают как, и внешняя бравада — самый простой способ доказать всему миру, и особенно родителям, что ты уже не ребёнок, что у тебя уже свой собственный взгляд на жизнь и его нужно уважать. Наташка подурит-подурит да бросит малеваться, как ведьма из голливудских фильмов. А вот ситуация с Машкой…

Одоева приехала в редакцию газеты к обеденному перерыву. Она выбрала газету для первого набега из-за своего муженька — её весельчак Костя трудился здесь штатным репортером, потому вопрос со статьей мог решиться легко.

— Лизок, ты чего здесь? — удивился муж, увидев свою благоверную в просторном кабинете, где трудились штатные сотрудники.

Лиза хлопнула на его стол газету, ткнула пальцем в анонс: «Менстр вышел на охоту!»

— Кто пишет эту статью?

— Кукурузов.

— Кто это?

— Сашка Войлоков.

— Надо с ним поговорить.

— Он на выставке.

— Какой?

— Выставка художников новой волны. Даст в завтрашний номер два материала — про менстра и обзор с выставки. Ты туда?

— Это далеко?

— В галерее Сараева. Рядом. Поехали вместе. Там и пообедаем.

Ехали на автобусе.

— Костя, что у вас за газета? Вы всё наше управление насмешили этим «менстром».

— У Кукурузова ноутбук сломался. Он статью от руки накатал своими каракулями. Газету уже в набор сдавали, торопились. Секретарь сослепу вместо «монстр» напечатала «менстр». Статья о гибели девушки в лесополосе. По конфиденциальной информации, девушку изнасиловал и убил старик, человек, известный многим.

— Откуда информация?

— Это у Кукурузова спроси.

— Так кто он — Кукурузов или Войлоков?

— Он — Войлоков, а статьи подписывает псевдонимом Кукурузов.

— Псевдоним какой-то несерьёзный.

Перед стеклянными дверьми галереи красовался стенд с огромными зазывными фразами.

— С чего это ваша газета выставкой заинтересовалась? — спросила Лиза.

— Картина выставлена впервые одна. Когда её писал наш городской Васнецов, уже тогда в среде художников она наделала много шума. «Ямщик с красными яйцами».

— Что?