Полина Дашкова - Горлов тупик [litres]

– Не-е, она в этом ни хера не понимает. Рекогностировку провела, ключи добыла. Бумаги сам Захарыч взял, недавно, перед Новым годом. Потом ночью сюда пришел, с Амилем. Собрал нас, показал сионистскую листовку, зачитал нам по-русски, Амилю – на арабский перевел. Листовка напечатана на машинке номера пятьдесят три. Захарыч сказал, наступает решающий этап борьбы. Час Икс. Мы должны быть готовы.

У Федора Ивановича пересохло во рту, он сглотнул и сипло спросил:

– Готовы к чему?

– К Часу Икс.

– Что значит – Час Икс?

– Решающий этап борьбы.

– А конкретней?

– Конспирация высшего уровня. Вслух об этом вообще нельзя, у стен есть уши, и на улице нельзя, у домов, у деревьев тоже уши. Сказал, в Час Икс мы сами поймем. Все поймут.

Генерал отхлебнул чаю и чуть не поперхнулся. Отвратительное безвкусное пойло. Подумал: «Что же ты затеял, сволочь? Палестинцев привлек. К чему именно? Разговор по душам… Ха-ха! С кем говорить? Нет больше Влада, есть псих, абсолютно неуправляемый и крайне опасный».

– Я вот еще слышал, – продолжал Руслан. – Тошка спросила Захарыча: теперь можно Тосика на хуй послать? Мол, надоел. А Захарыч ей: погоди, успеешь, и про какую-то кинокамеру…

– Кинокамеру? – Уралец сунул в рот сигарету, протянул пачку Руслану: – Угощайся.

– Спасибо, а то мои закончились. – Он прикурил, поставил на табуретку грязную вонючую пепельницу.

Федор Иванович поморщился.

– Да… Ну, так что про кинокамеру?

– Тошка говорит: а нельзя какую-нибудь другую? Он: нет, именно эта нужна. Она: а если не принесет? Он: смотря как попросишь. Ну, вчера днем Тосик пришел, принес. А тут вдруг Тошкин отец заявился, без предупреждения. Застукал их у Маринки. Ладно, Тошка вроде разрулила, отца выпроводила, носилась туда-сюда, камеру Вовану отдала. Вован Захарычу передал. Я так прикинул, она, наверное, к Часу Икс нужна, камера эта. Потом Вована спрашиваю: он че, кино снимать собирается? Вован говорит: без понятия, он нам не отчитывается.

«А кому? Кому он отчитывается? – Федор Иванович брезгливо ткнул недокуренную сигарету в пепельницу. – Может, потрясти Вику? Нет, слишком рискованно, да и без толку. Ей он тоже не отчитывается. Конспирация высшего уровня, мать твою! Что ж я за идиот? Сел на пороховую бочку и расслабился. Одно неверное движение…»

Федор Иванович заметил, как тревожно бегают у Руслана глаза, поймал его взгляд:

– Ты какой-то нервный сегодня. Неприятности? Помощь нужна?

Руслан поерзал, пробормотал:

– Да неудобно вроде, ерунда, как говорится, проза жизни, но раз уж вы спросили… Мне, понимаете, кроме вас, посоветоваться не с кем, перед пацанами придурком обиженным выглядеть неохота, оборжут, скажут, жалуюсь, да еще ему же и стукнут…

– Давай не тяни, выкладывай!

– Ну, у него там, на Шаболовке, ремонт закончился, он и говорит: проводку посмотри, рабочие чего-то напортачили. Я приехал, посмотрел – да, напортачили крепко. Пришлось исправлять. Он даже спасибо не сказал, трешку мятую из кармана достал и мелочь, копеек пятьдесят, на тумбу бросил.

– Мг-м… – Федор Иванович прищурился. – Так ты с проводкой полностью разобрался?

– Еще в ванной осталось кой-че поменять, заземлить, нормальное УЗО поставить. Я вот как раз хотел посоветоваться…

– Погоди-погоди, – перебил Уралец, – я, конечно, не великий специалист, но без заземления, без УЗО, с ненадежной проводкой, ванной пользоваться нельзя, опасно.

– Он и не пользуется, я предупредил.

– Где же он моется?

Руслан пожал плечами:

– Без понятия. Когда я к нему ходил, он уже на Шаболовке ночевал, злился, что помыться нельзя. Пока ремонт шел, он кантовался где-то, может, там пока и моется.

Генерал вспомнил, что сам же и выхлопотал для Влада на время ремонта казенную квартиру, из тех, куда селили иногородних преподавателей и аспирантов ИОН. Москвичам со своей жилплощадью такие квартиры не полагались. Владу дали в виде исключения, только до Нового года.

– Руслан, скажи, а вы с ним как договаривались? – спросил он после долгой паузы.

– О деньгах? Да неудобно к нему с такими вопросами, он же, это самое, гуру, все о высоком, о новом мировом порядке.

– Ладно, с деньгами и мировым порядком ясно. О времени договаривались заранее? Он тебя ждал? Дома был?

– Ага, как же, будет он ждать меня, дома сидеть! Кто я и кто он? В первый раз на своей машине привез, потом просто ключ дал. Теперь вот не знаю, либо сразу ключ ему вернуть, либо все же заехать, доделать, ванной-то пользоваться нельзя. Но че-то мне влом к нему переться. Я электрик первого разряда, старался, провод медный, двужильный, розетки югославские, на свои кровные, с переплатой, а он мне трешку с мелочью. Это ж, если по чесноку, беспредел, он хоть и гуру, и с пропиской помог…

– Руслан, с пропиской помог я, – тихо отчеканил Федор Иванович, – а знаешь, почему он так с тобой поступил? Потому что ты и все вы для него расходный материал. Он вас использует, чтоб вы на него бесплатно пахали…

– Ага, ага, трешка с мелочью это ваще, хуже чем бесплатно…

– Не перебивай, слушай внимательно! Он использует вас втемную в своей грязной игре. Очень грязной и очень хитрой. Есть подозрения, что Захарыч не тот, за кого себя выдает.

– Так он чего, жид, что ли? – Руслан вытаращил глаза.

Генерал нахмурился, долго молчал, наконец произнес ровным спокойным голосом:

– Есть серьезные подозрения, что Захарыч глубоко законспирированный агент сионистской разведки.

– Сионистской? – ошеломленно прошептал Руслан.

– Мг-м.

– А как же палестинцы? У них особое чутье, нюх звериный. Почему не почуяли?

– Не почуяли. Ну и мы, конечно, облажались.

– Нет, погодите! – Руслан помотал головой. – Я че-то не врубаюсь. А микробы? А номер пятьдесят три?

– Номер пятьдесят три – пешка. Отвлекающий маневр. Он таким образом прикрывает реальных разработчиков расового оружия, переключает внимание с них на нее, а она никто.

Руслан сморщился, постучал кулаком по своему тощему колену:

– Блядь! Я так и думал! Если она там у них важная фигура, почему они ее ваще не охраняют? Похитить, мочкануть – как делать не фиг!

«И правда, – усмехнулся про себя Федор Иванович, – как делать не фиг! Ты, Влад, за эти годы сто раз мог аккуратно ликвидировать ее и успокоиться, если уж невмоготу, если до сих пор переживаешь, что ни хера она тебе не подписала. Ан нет, тихо-скромно – не твой масштаб. Ты все о высоком, о вечном, о новом мировом порядке… Час Икс… Что ж ты задумал, микроб?»

– Ну, а его-то самого почему не винтят? – спросил Руслан. – Если все с ним ясно, че ж не винтят?

– Не все, далеко не все. Мы давно за ним следим, но полной ясности пока нет, не хватает доказательств. – Федор Иванович помолчал и добавил: – Вот только когда их наберется достаточно, когда он устроит тут свой Час Икс и его возьмут – будет поздно.