Полина Дашкова - Горлов тупик [litres]

Генерал сидел за столом и колол здоровенными плоскогубцами грецкие орехи. Генеральша рядом, все еще с книгой в руках. Юра взглянул на бумажную обложку: А. Авторханов «Загадка смерти Сталина».

Евгения Романовна перехватила его взгляд:

– Да вот, приходится читать всякую дрянь, – она кивнула на мужа, усмехнулась, – за себя и за того парня.

Когда на Западе выходил очередной труд кого-то из видных антисоветчиков, издательство «Мысль» выпускало его закрытым тиражом, от пятидесяти до ста экземпляров, «для служебного пользования». Тираж бесплатно распространялся среди партийной элиты. Генералу по должности полагалось быть в курсе новинок вражеской пропаганды, но читать он не любил. Кроме хоккея и подкидного дурака больше пяти минут ни на чем не мог сосредоточиться. За него читала Евгения Романовна и пересказывала ему своими словами.

– Ну, что, разведка, коньячку? – Генерал с треском расколол орех, подмигнул.

– Спасибо, Иван Поликарпович, не откажусь.

Чокнулись маленькими хрустальными рюмками. Юра только пригубил, генерал выпил залпом и заорал:

– Отставить избу-читальню! Глеб, марш за стол! Женя! – Он выхватил у нее книгу. – Ну-ка, что там этот фашистский прихвостень наклеветал на товарища Сталина?

– Пишет, что он умер не своей смертью, – объяснила Евгения Романовна и стала разливать чай.

– Америку открыл! – Иван Поликарпович хлопнул книгой по столу и рявкнул: – Конечно, не своей! Они его убили!

– Ну чего ты опять разорался? – Генеральша поморщилась. – Кто – они?

– Ясно, кто! Троцкисты-сионисты! Жиды! Докторишки жидовские! Если бы не они, был бы жив товарищ Сталин!

– До сих пор? – спросил Юра.

– Да! Товарищ Сталин отличался крепким здоровьем! – Иван Поликарпович опять шарахнул книгой по столу. – И с немцами нас троцкисты-сионисты нарочно стравили! Товарищ Сталин уже обо всем договорился, а жиды, суки, наклеветали, рассорили, вот немцы и напали на нас вероломно. С немцами, единым фронтом, мы бы ихнюю сраную Америку, гнездо сионизма, давно бы в порошок стерли!

Глеб присвистнул, покачал головой:

– Дед, слушай, как ты вообще живешь с такой кондовой психикой, не врубаюсь?

– Молчать!

Глеб хохотнул, подвинулся ближе к Юре, шепнул на ухо:

– Это от одной рюмки.

– Ваня, угомонись, чаю выпей. – Евгения Романовна взяла у него книгу, взглянула на Юру. – Не обращай внимания, он только дома такой дурак.

– Мг-м, а на службе Сократ, – проворчал Глеб.

Юра улыбнулся и не сдержал зевок. Глаза закрывались.

– Иди уж, ложись, на тебя смотреть больно, – сказала генеральша.

Глеб прихватил Сэлинджера и кусок пирога, поднялся на второй этаж вместе с Юрой.

– Пап, завтра до тети-Наташиного юбилея на лыжах успеем покататься?

– Мг-м, – Юра погладил его по бритой голове, – разбудишь меня пораньше – успеем. Спокойной ночи.

Федор Иванович извлек из диктофона кассету, опять натянул перчатки и занялся содержимым лиловой папки. Нашел страницу, на которой в углу, простым карандашом, было написано «Образец», взял лупу. Да, похоже, листовка и кусок текста про вирусы и бактерии напечатаны на одной и той же машинке. Он аккуратно сложил все назад, туда же сунул кассету и завязал шнурки папки.

За неприметной дверью в глубине кабинета была комната отдыха. Там имелся дополнительный маленький сейф. Толстая стальная дверца беззвучно распахнулась. Уралец положил папку на свободную верхнюю полку, постоял, подумал. На нижней белели банковские упаковки рублей, долларов и фунтов стерлингов. Деньги казенные, подотчетные, выданы под расписку, на оперативные расходы. Рядом, в резной деревянной шкатулке – именной пистолет и коробка с патронами. За сундучком пряталась продолговатая облупленная жестянка из-под импортных конфет. В ней хранилось спецсредство – одноразовый шприц, замаскированный под авторучку и содержащий смертельную дозу отравляющего вещества скрытого действия. Такие спецсредства подлежали строжайшему учету. Федор Иванович обязан был сдать ручку-шприц в спецлабораторию еще три года назад.

В семьдесят четвертом случилась история. Молодой журналист-международник крутил роман с внучкой члена Политбюро, дело шло к свадьбе, и тут выяснилось, что жених под псевдонимом сочиняет издевательские фельетоны, высмеивает высшее руководство партии и правительства, в том числе деда своей невесты, поливает грязью семью, в которую его готовы принять, партию, в которой он состоит, страну, в которой живет. Фельетоны живо расходились в самиздате, попадали в западную прессу. Разрулить это аккуратно, без скандала, без информационных утечек, не получалось. Писанина подонка стремительно набирала популярность, внучка члена Политбюро слышать ни о чем не желала, истерила, грозила покончить с собой, если их разлучат.

Бибиков устал получать клизмы от Ю. В. за безобразные выходки подонка, но даже заикнуться не смел о том, что тут возможно единственное решение. А подонок продолжал издеваться, накатал фельетон про Пятое управление, под названием «Пяткой по лбу». Вот тогда Уралец и Бибиков, по-тихому, на свой страх и риск, принялись разрабатывать спецмероприятие. Продумали все до мелочей, наметили кандидатуры исполнителей из числа агентов, внедренных в близкое окружение подонка.

У него был врожденный порок сердца. Это существенно облегчало задачу. Самая дотошная экспертиза не сумела бы обнаружить признаков насильственной смерти. И никаких клизм от Ю. В. Ну, врожденный порок у человека, что тут скажешь?

Когда все было готово и осталось только дать отмашку исполнителю, поступила информация об очередной выходке подонка, на этот раз последней. Он скоропостижно скончался от внезапной остановки сердца, сам, без посторонней помощи. Ю. В. потом намекнул Бибикову, мол, дедушка, член Политбюро, на заседании как-то особенно тепло посмотрел ему в глаза и долго, с чувством жал руку. А неиспользованное спецсредство осталось лежать в потаенном сейфе Федора Ивановича. Начальник спецлаборатории выдал им его тогда без расписки, только чиркнул что-то в журнале регистрации.

Начальник ушел на пенсию, журнал лег в архив. Возвращать спецсредство сейчас, через три года, было сложней и хлопотней, чем просто забыть о нем. Ну, лежит себе и лежит, кушать не просит.

Федор Иванович тряхнул головой, обнаружил, что уже минуты две неподвижно стоит перед распахнутым сейфом, уставившись на облезлую сине-красную жестянку. Сотни раз открывал и закрывал сейф, а жестянку в упор не видел. Почему вдруг заметил, вспомнил?

Ох, не хотелось отвечать самому себе на этот вопрос. Он закрыл сейф, зашел в маленький санузел. В ярком свете люминесцентной лампы увидел в зеркале усталое, постаревшее лицо, мешки под глазами. На щеках поблескивала неприятная седая щетина. Он снял рубашку, побрился, умылся прохладной водой. Потом переоделся. Вместо брюк – джинсы, вместо рубашки – шерстяная клетчатая ковбойка, вместо пиджака – мягкий свободный джемпер на пуговицах, с большими карманами. Позвонил по внутреннему телефону, приказал подать машину.