Артур Строгов - Правозащитник

— Я сейчас скажу, что будет. Во-первых, я так понимаю, что вы забыли о том, кто я такой и каковы мои возможности. Во-вторых, я так предполагаю, что вы решили стать моими врагами. В-третьих, мне надоело терпеть ваши выходки, угождать вашим капризам.

Никита попробовал возразить, но Белосельский ему сказал:

— Тебя создал я. Я сам позволил тебе вести такую привольную жизнь. А как ты мне отплатил? Что от тебя требовалось? Развлекать мою жену и держать ее на удалении от меня! Ты с этим справлялся вроде бы успешно, пока не перешел всякие границы дозволенного… Я обращу тебя в былое ничтожество. Ты будешь опять работать стриптизером в третьеразрядном клубе в захолустной глубинке.

— Это исключено.

— А что касается тебя, то никаких акций моей компании ты не получишь. Можешь забыть о ней навсегда. Да и развод дашь мне очень скоро. А наша дочь от тебя уедет в Санкт-Петербург и поступит там в институт. Она будет учиться, вместо того чтобы разъезжать на автомобилях по ночам, слоняться по клубам и находиться под влиянием матери, которую гложет ревность.

— А кто тебе дал право распоряжаться судьбой нашей дочери? И тем более моей?

Белосельский улыбнулся.

— У меня есть все права. И я не обязан ни перед кем отчитываться.

Никита опять попытался возразить, но Белосельский дал знак, и Самина схватила наглеца и прижала коленом к полу.

— Ты поедешь в Тверь…

— Это похищение? — спросила вне себя Елена.

— Я тебе найду другого, — с насмешкой отвечал Белосельский, — к тому же, одна ты не останешься. У тебя же так много поклонников. Ты же такая неотразимая, чего тебе волноваться?

— А Ирина?

— Поедет в Санкт-Петербург учиться, главное, чтобы она была лишена твоего влияния.

— Она не захочет ехать.

— Ее никто и спрашивать не будет! — возразил Белосельский.

— Я на тебя подам в суд.

— Делай что хочешь, а сейчас я забираю у тебя дочь, пока ты окончательно ее не испортила.

Елена попыталась дать ему пощечину, но была остановлена Виталием и Дарьей.

— Ты жалок, ты даже себе не можешь представить, насколько ты жалок… ты думаешь, ты чего-то добился своим поведением? Все узнали о твоих нездоровых фантазиях в отношении несовершеннолетних девочек! Ты знаешь, как это называется? Твоей репутации будет нанесен весьма ощутимый ущерб.

Белосельский повернулся к ней спиной и поспешил покинуть «поле боя».

Иногда Белосельский совершал небольшие пешие прогулки по вечернему городу. Лиза почти всегда его сопровождала. В минуты мрачного настроения Белосельский погружался в тягостные размышления, от которых было только одно спасительное лекарство — присутствие любимой девушки. Они шли вдоль набережной; река замерзла и походила на ледяной пояс, окаймлявший город. Хлопья снега слегка обжигали лицо, но он этого не чувствовал. Щеки Лизы раскраснелись, а глаза вспыхивали озорным огоньком. Где-то позади двигались неизменная Самина и Виталий, впрочем, их не было видно так явно.

— Так странно, — говорила Лиза, — мне сначала казалось, что я никогда не привыкну к тому, что кто-то идет позади меня, точно следит… Но, видишь, теперь я почти не замечаю этого.

— Самина всегда рядом. Зачастую она бесплотна как тень и неумолима как амазонка.

— Одно время я ревновала тебя к ней… где-то глубоко в душе… но потом лучше поняла ее отношение к тебе.

— Ты не замерзнешь? — спросил он, меняя тему разговора.

— В этой шубе? Конечно нет.

Она крепче прижалась к нему.

— Нет… мне нравится этот город… ведь здесь я встретила тебя. Кто знает, что стало бы со мной, если бы мы не встретились?

— Да, были сильные морозы… я помню тот вечер.

— Я была ужасно голодна, напугана.

— Это я распорядился поставить волонтеров, доставить питание… Видишь, если бы не мои действия, мы бы и не встретились.

— Даже думать об этом страшно.

— Я вообще хочу увеличить количество волонтеров. Волонтеры практически незаменимы. Видишь ли, предстоят еще суровые холода, и у очень многих нет нужных вещей…

— Тебя всегда заботят судьбы других людей, Алексей. В мире больше нет такого благородного человека, как ты. Тобой нельзя не восхищаться… нельзя не любить…

— Все не так уж радужно, очень многое из того, что я делал, загублено. Я имею в виду фонды, всякие взносы.

— Почему, Алексей?

— Людям не всегда можно доверять. Как только у них оказываются крупные суммы на руках, они тут же отбирают львиную долю в свою пользу. Все идет гладко, когда я сам контролирую и лично наблюдаю за тем, как закупается продовольствие, вещи, товары… В остальных же случаях человек всегда остается человеком. Я иногда задумываюсь: стоит ли вообще верить в честность и доверие? Я знавал много честных людей, но деньги испортили их. Меня всегда предавали… но, может, и не стоит требовать от человека слишком много?

— Все, что ты делаешь, это правильно. Но ты не должен слишком обвинять других. Ты совсем другой, не похожий на них… Они тебя предают, потому что в глубине души полны страхов и опасений…

— Ты права… Ты умная девочка, несмотря на свои семнадцать лет.

— Считай, что восемнадцать.

Белосельский погладил девушку по щеке.

— Ты хочешь посмотреть как дела у волонтеров?

— Да… еще нужно пройти две улицы. Я тебе покажу здание, где размещался мой первый фонд, сейчас там банк, правда.

— И что с фондом?

— Ничего хорошего, фонд прогорел и был ликвидирован. Директор оказался мошенником, само здание я так и не смог выкупить.

— Почему?

— Здание принадлежит военным, которые входят в плеяду «неприкасаемых». Я пока с ними не намерен ссориться, хотя кто знает… у меня столько врагов — тьма-тьмущая… но они мне не страшны… Каждый участок в Москве — чья-нибудь территория. Я не так богат, чтобы выкупить все нужные мне участки земли или здания, чтобы организовать там волонтеров. То немногое, что мне удалось, и так удается удерживать с большим трудом.

— Но ведь ты и так сделал немало… я посмотрела расходы на фонды — за один только прошлый месяц они возросли втрое. Мне кажется, ни один не делает столько — это поразительно!

— Иногда мне кажется, что это капля в море.

— Нет, это не капля в море, а гораздо больше!

Они приблизились к мрачноватому фасаду, украшенному высоким балконом и аркой. У входа стоял ничем не примечательный «Аргус», который, увидев красивую пару, пропустил их внутрь. Самина и Виталий также следовали за нашими героями.

— Я люблю приходить именно так… когда меня не ожидают.

Управляющий фондом отсутствовал, зато был его заместитель — тихий и благообразный старичок, похожий на благородного дона с картины Веласкеса или Эль Греко. Он, разумеется, сразу узнал Белосельского и выразил восхищение, но Белосельский нетерпеливо поднял руку, как бы подчеркивая, что лестные замечания его не волнуют.