Дэй Кин - Миссис убийца: Сборник

Она ненадежна: гвозди, на которых она держится, почти вылетели из кирпичной стены.

Я уселся на подоконник и- закурил, дымя, как паровоз. В коридоре голоса становятся слышнее, они приближаются. Джим начал с одного конца, в то время как Корк действует в другом конце коридора. Не слышу голоса Монта. Без сомнения, ему поручили допросить того типа из конторы отеля. На лестнице слышны все новые голоса. Пожаловали лаборанты, фотографы и другие технические работники, чтобы продемонстрировать искусство дедукции. Теперь ничего не останется незамеченным, найдут и шляпу, и револьвер, которые я оставил в комнате Джоя Симона. Я с трудом борюсь с приступами тошноты. Теперь я хорошо могу представить, что чувствует убийца. То, что должен был чувствовать Симон. Первый раз в моей-жизни закон и я оказались по разные стороны. Я протянул руку и попробовал ухватиться за лестницу. Она кажется достаточно устойчивой и я изо всех сил нажимаю на неё еще и еще, сидя на окне. Может, она :все-таки выдержит тяжесть моего тела?

Я перебросил ноги наружу и повис на лестнице. Один из крюков под моей ногой сорвался, лестница закачалась, но другой крюк, которым она прикреплена к крыше, держит крепко. Немного похоже на качающуюся лестницу, укрепленную лишь сверху. Я вынужден держаться, только руками, упираясь ногами в стену, чтобы хоть немного облегчить давление тела на лестницу. Кожа на ладонях содралась. Когда спустился до первого этажа, на мгновение дал себе отдых. Там тоже полно фликов, как и на втором этаже. Достаточно одному из них взглянуть в окно — и он увидит меня.

Я продолжал спускаться. Лестница узкая, ступени ржавые, острые и шершавые. Двор, в который я спускаюсь, очень маленький: он скорее похож на трубу, чем на двор. Никаких проемов в трех стенах. Есть только один — дверь в ночной бар «Рекиф»; которую не закрывают для лучшей вентиляции помещений.

Наконец я достиг желанного конца и, спустившись на землю, заглянул в переднюю бара. Теперь в моих ладонях то же болезненное ощущение, та же пульсация, что и в голове. Два повара в белых передниках, в больших гофрированных колпаках суетились вокруг плиты. Третий повар готовил сэндвичи. Еще один, по виду филиппинец, чистил овощи. Никто- из них даже не подозревал, что произошло и происходит в верхних этажах здания. А! Какой-то бродяга получил пулю от флика? Ну и что же в этом такого?

Я спрятал в кармане кровоточащую руку и прошел через кухню. Какой-то тип, увидя меня, схватился за нож с видом героя, но заметив, что я держу руку в кармане, благоразумно вернулся к тому, чем занимался до сих пор. Остальные повара даже не подняли головы. Приготовитель сэндвичей выпрямился и, увидев меня, воскликнул:

— Святая Мадонна, старина, что с вами случилось?

Не отвечая ему, я вышел, отстранив какого-то парня, и в конце коридора прошел в зал ночного клуба. Он был декорирован в гавайском стиле: всюду расставлены пальмы, на стенах развешаны картины с купальщицами, преимущественно голыми. Все столики заняты наивными провинциалами, которые, с аппетитом поглощали кушанья. На сцене показалась девица, довольно скромно одетая. В Нью-Йорке запрещен стриптиз. Власти не интересовались тем, что будет делать голая девица после выступления, но раздеваться на публике запрещено.

Я прошел между столиками, направляясь к выходу и благословляя полумрак, царивший в зале. У выхода я наткнулся на метрдотеля, который узнал меня!

— Бог мой, Стоун...

Я отстранил его, не. вынимая руки из кармана.

— Отойдите отсюда.

Он старался сделать вид, что его это не очень трогает, и с интересом смотрел через стеклянную дверь на вестибюль. Я заходил в «Рекиф», когда искал Симона. Цыпочка из гардероба немедленно меня узнала и сделала круглые глаза.

Я остановился, пытаясь дышать нормально и стараясь выйти неторопливым шагом, тогда как еле сдерживался, чтобы не побежать. Я ответил ей на одном дыхании:

— Да, я знаю.

Маленькая стерва продолжает болтать:

— Вы не должны были так сильно бить его.

Я ничего не ответил.

Она продолжала приставать ко мне.

— Они вас повалят на тротуаре.— При этой мысли рот ее полуоткрылся и на лице отразилось явное удовольствие.— Что они теперь сделают с вами!

Я посмотрел прямо на нее.

— Жаль, здесь нет твоего Жюля. Вы бы вместе получили удовольствие от этого.

Она молча посмотрела на меня и ничего не ответила.

Я выбрал на полке шляпу, которая мне показалась наиболее подходящей, сунул бумажку в двадцать долларов за ее корсаж и вышел на улицу. Она полна полицейских в форме.

Толпа репортеров и фотокорреспондентов скопилась у входа в отель «Вендиг». Остальное пространство заполнено любопытными.

— Простите,— проговорил я, проходя мимо бригадира.

Он дает возможность ускользнуть шансу прогуливаться всю жизнь в штатском и отстраняется, даже не взглянув на меня. Я приблизился к шумящей толпе: мышцы спины болят, так же как голова и рука, и я каждую минуту жду, что меня кто-нибудь увидит и узнает.

Мне нельзя быть здесь, когда появится инспектор Греди. Его. шофер так поставил машину, что практически. блокировал подходы к 52-й улице. Старый Греди и комиссар Рейхард, окруженные полицейскими, подошли ко входу в отель «Вендиг». Тут их атакует орда репортеров, жаждущих попасть внутрь здания.

— Нет,— ответил им Греди,— если капитан Пурвис приказал вам оставаться снаружи, значит, там и оставайтесь.

На старика можно полагаться. Он никогда не отменяет распоряжений. своих подчиненных. Я сделал, еще несколько шагов в гущу толпы любопытных. Когда я продвигался, навстречу мне так стремительно шел человек небольшого роста, что я вынужден был схватить его за рукав, чтобы он не потерял равновесия.

— Тысяча извинений,— сказал Абе.

Он хотел идти дальше, выпрямился и остался с открытым ртом. В первый р'аз за много лет, что я его знаю, маленький журналист совершенно растерялся. Я немного сильнее сжал его локоть.

— Я тебе когда-нибудь врал, Абе?

Он внимательно посмотрел мне прямо в глаза..

— Нет.

— Сведения, которые я давал тебе, были хорошими?

— Да. Ну и что же?

Мне до такой степени хотелось повернуться, чтобы убедиться, не узнал ли кто-нибудь меня из стоящих сзади, что у меня заболела шея. Но я не посмел этого сделать. Свободной рукой вытер пот со лба, и мне показалось, будто я почти слышу, как кто-то проговорил:

— Эй, вы, там, тот большой тип, который говорит с Фитцелем!

— И что. же? — повторил Абе:

— А то, что это не я убил Симона.

Если я не лгу, для него это просто невероятное происшествие.

— Ты клянешься в этом, Герман?

— Клянусь.

А кто же его убил?

— Не знаю. Кто-то, кто спрятался в его комнате.

— Другими словами, это подстроенное дело?