Питер Чейни - Зловещее поручение

— Да… — задумчиво произнес он. — Что ж, в таком случае это выглядит несколько иначе.

Заказав новую порцию выпивки, мы еще некоторое время обсуждали возможные варианты загадочного убийства Сэмми Кэрью, работавшего со мной по специальным заданиям сугубо секретного характера. Теперь Старик уже не выдвигал каких–либо возражений против начала расследования, а, напротив, одобрил мой план и обещал свое содействие.

Пожелав ему спокойной ночи и оставив его сосредоточенно рассматривавшим остаток портвейна в стакане, я вышел на улицу.

Спустя некоторое время я взял курс на Верйти–стрит.

Я чувствовал, что все это дело понемногу начинает меня затягивать. Никогда в жизни, пожалуй, я не попадал в такое странное положение.

По всем едва уловимым фактам и соображениям Сэмми шел по какому–то следу, известному только ему. Именно об этом он собирался сообщить мне, чтобы вместе идти по этому следу. Прошлой ночью он имел такую возможность — проинформировать меня во время вечеринки; но не воспользовался ею. Почему? Разумеется, только потому, что кто–то неустанно вел за ним наблюдение и он знал об этом.

Теперь Сэмми уже ничего не скажет о том кончике нити, за который он ухватился. Но ведь ниточка–то существует. Все дело в том, чтобы вновь ее обнаружить. Но где и как? Очень хорошо, что Старик так благосклонно отнесся к мысли о Выяснении того, что знал Сэмми и что он собирался сообщить мне. С этой стороны не только не будет помех, но, наоборот, он сможет оказать весьма существенную помощь. Хотя бы в предоставлении мне необходимого времени для поисков никому не известной ниточки. Все это дело явно сомнительное, и тем не менее взяться за него следует. Кто–то сказал: «Если сомневаешься, не делай ничего». Это не очень мудро. Если сомневаться и ничего не делать, то дело пойдет много хуже. А чтобы делать дело, надо следовать за своим носом. Нюх определенно приведет в конце концов к чему–либо нужному.

Я стоял перед дверью квартиры Джанины, рассматривал ее выгравированное на металлической дощечке имя и думал о ней. Потом нажал кнопку звонка.

Дверной механизм щелкнул, дверь открылась, и я поднялся.

Джанина вновь стояла на верхней площадке, прислонившись к дверному косяку, и встретила меня внимательным и вопросительным взглядом.

— Хэлло, Джанина!

Она, ответила коротко:

— Привет. Что же еще?

Я улыбнулся ей.

— Тон ваш не слишком приветлив. Возможно, тому причиной моя настойчивость?

— Настойчивость?

— Вы хотите назвать ее назойливостью?

— Не знаю, на что вы намекаете. Прошу вас сказать мне прямо: вы хотите мне что–либо сообщить или, наоборот, хотите о чем–то спросить меня?

Она не предложила мне войти в комнату, и мы продолжали разговор, стоя на лестничной площадке.

— Вы были абсолютно правы относительно Кэрью. Я был в морге и осмотрел его. Он выглядит довольно прилично. Лицо совсем не задето.

— Да? А тело?

— Оно выглядит не так хорошо. Кэрью попал в основательную переделку.

— Так. И что же?

— Я хотел бы от вас кое–что услышать.

— А именно?

— Тот полисмен, который пришел к вам и сообщил о гибели Сэмми. Что, собственно, он вам сказал? Сказал ли он, что своими глазами видел Сэмми покидающим ваш дом или что его уход видели другие?

Наступила пауза. Молчание становилось тягостным.

— Для чего вам это? — спросила она. наконец.

— Видите ли, Джанина, я являюсь одним из тех людей, кому не задают вопросы, а кто их сам задает. Нет сомнений в том, что в свое время вы узнаете все, а пока скажите то, что мне нужно знать. Сказал ли полисмен, что он лично видел Сэмми оставляющим ваш дом?

— Точно не могу припомнить, что и как именно он сказал. Зачем это мне? Вы сами должны понимать, что не существует таких причин, по которым я могла бы быть особенно заинтересована в вашем друге Кэрью.

— Разве? Что ж, он был просто… просто очередным посетителем?

Она слегка покраснела.

— Что вы подразумеваете под этим?

— То, что вы сами пожелаете. Хорошо. Итак, вы не были особенно заинтересованы в Кэрью. Но все же попробуйте припомнить слова полисмена.

— В этом я совсем не заинтересована.

Ее тон стал вызывающим.

— Не ошибаетесь ли вы?

— Это мое личное дело — желать или не желать припоминать не интересующие меня подробности.

— И тем не менее вы вспомните, — сказал я, взглянув на нее.

Она закурила сигарету, которая была в ее руке, и глубоко затянулась. Губы у нее были ярко–вишневые и, несомненно, совершенной формы.

— Я не думаю, что полисмен сказал, что сам видел Сэмми выходящим из дома. Я думаю, что он сказал, что Сэмми был замечен каким–то другим джентльменом, который и видел, как Сэмми был убит взрывом авиабомбы на площади.

Все это Джанина проговорила медленно, как бы силясь припомнить все подробности.

— Благодарю вас, Джанина. Это именно то, что мне хотелось бы знать.

— Прекрасно. Я вам кое–что сообщила. Теперь, в свою очередь, мне хотелось бы узнать нечто.

— Если смогу, охотно отвечу.

— Почему вы сказали, что Кэрью, быть может, был «очередным посетителем»? Как это могло прийти вам в голову?

— Не знаю, но через минуту, возможно, я буду в состоянии ответить на ваш вопрос.

— Не понимаю.

— Сейчас, надеюсь, поймете. Скажите, не знаком ли вам молодой человек, который имеет обыкновение пудрить лицо и выглядит подобно карандашу? Довольно высокий, лицо тонкое и белое, волосы черные, гладкие. Не знаете такого?

— Не могу припомнить.

— Недавно он сообщил мне, что этим вечером видел вас и Кэрью в баре «Пучок перьев» и что вы вместе ушли оттуда.

— Чепуха какая–то.

— Разумеется, все это чепуха, так как Кэрью был задолго до этого убит. Но не сможете ли вы припомнить этого молодого человека? Не видели ли вы его когда–либо в том баре или в ином месте?

— Никого похожего не помню. Но во всяком случае он бессовестный лгун. Этим вечером я близко не подходила к бару «Пучок перьев».

— Хорошо. Вы хотите, чтобы я поверил вам? Но я скажу следующее. Когда я его спросил, не знает ли он вашего адреса, он ответил, что любой человек знает адрес Джанины. Как вы думаете, что он имел в виду и почему сам безошибочно указал ваш адрес?

— Понятия не имею. Все это чересчур странно.

— Хорошо. Благодарю вас, Джанина, и до свидания.

Ее мягкий голос стал чуточку тверже:

— Что все это значит? Кто вы? Что, собственно, пытаетесь выяснить?

— К сожалению, в настоящий момент я и сам не знаю этого точно. Я чувствую себя, как Санта Клаус в маске.

Я махнул ей на прощание рукой и добавил:

— Не делайте, Джанина, ничего такого, о чем мне не хотелось бы услышать.

Я начал спускаться по лестнице. Когда я был уже на полпути к дверям, она вдруг произнесла усталым и безразличным тоном: