Стюарт Стерлинг - Нет святых в аду: Сборник

— Сначала, — ответил я, — в автомобильной катастрофе погибла Дениза Данцер, и водителя другой машины не нашли. Затем Фридман утонул в собственном плавательном бассейне при обстоятельствах, которые позволяют считать происшедшее несчастным случаем. Теперь убит Рубин Сноу, и, поскольку при нем обнаружили героин, его смерть объясняют сведением счетов между распространителями наркотиков.

— Вы полагаете, что его убили по другой причине?

— Не знаю, что и думать, Аллан. По-моему, все это чересчур просто.

— Возможно, вы правы.

— Нападение на вас я тоже нахожу довольно странным.

— Вы предполагаете, что на меня напали, дабы завладеть ключами?

Я вздохнул и заметил:

— Вдобавок ко всему вас еще пытались прикончить в «мерседесе» Фридмана.

Аллан ощупал пальцами белую повязку, на которой висела его рука, и уставился перед собой.

— Об этом я уже не вспоминаю,— невыразительно проговорил он.

Я направился к двери.

— Не буду вас больше отрывать от работы.

— Нет, погодите минуту, — попросил Аллан.

Я остановился.

— Я хотел показать вам кое-что еще,— произнес он.

Я вернулся к письменному столу.

— Просматривая бумаги мистера Фридмана, я наткнулся на одну вещь. Вероятно, мне следовало передать это вместе с бумагами Карлину, но...

Аллан выдвинул ящик стола, достал оттуда книгу в красном кожаном переплете и положил ее перед собой. На ней красовались вытисненные золотом имя и фамилия Фридмана. На книге имелась застежка для запирания от любопытных глаз, но замок отсутствовал.

— Это дневник мистера Фридмана,,— пояснил Аллан. — Я нашел его в письменном столе покойного.

Я сел и взял книгу. Между страницами находились закладки. Аллан сказал:

— Там в основном описываются его личные дела. Мне не следовало его читать, но я все же прочел. Не знаю, с чего начать. Может, вы просмотрите те страницы, которые я заложил?

Я открыл книгу на первой закладке. Сверху шли повседневные записи Фридмана, неинтересные для постороннего человека. Однако в середине страницы почерк стал мельче, словно он хотел побольше на ней уместить.

«...Сегодня подтвердились мои худшие опасения. Ар-лена совсем не близкий мне человек, но она одна из моих немногих еще не умерших родственников, и я собирался завещать ей большую часть своего состояния. Теперь все уже позади. Я давно заметил, что она как-то изменилась, но только теперь узнал, что у нее есть склонность к лесбийской любви. Сегодня я снова пытался говорить с ней о ее жизни, о знакомых, которых она выбрала, но она не желала меня слушать. Она назвала мои обвинения ерундой и заявила, что у меня извращенное воображение. Мне очень не хотелось, однако пришлось сказать ей, что я лишу ее наследства, если она не постарается изменить свои наклонности. Я даже предложил ей оплатить лечение, если в нем возникнет необходимость. Но я опасаюсь, что дна не поддается влиянию...»

Я не стал читать дальше. Подняв глаза, я увидел, что Прентик внимательно смотрит на меня.

— Откройте, пожалуйста, следующее место,— попросил он.

Я добрался до второй закладки.

«...Делая эти записи, я порой впадаю в детство. Лучше бы рядом был кто-то вроде Джила Холидея, чтобы я все ему доверил. К сожалению, это невозможно. На бумаге я облегчаю свою душу от забот, мучающих меня в последнее время. Я люблю Денизу, как дочь, которую раньше хотел иметь. Однако боюсь, что постепенно моя привязанность к ней усилится, Я знаю, что такой привязанности не следует опасаться, но могут возникнуть неприятности, если дело зайдет далеко. У Денизы есть муж, он ужасно ревнив, но сам не скрывает своих историй с другими женщинами. Денизе было бы гораздо лучше без него, но о разводе она и не помышляет. Я много думаю о Вере. Я знаю, что она выйдет за меня замуж, если я сделаю ей предложение. Но мне не совсем ясно, чем она в действительности интересуется: мною или моими деньгами. Я один из немногих, кому известно, что покойный муж оставил ей гораздо меньше, чем принято считать. Ее прошлое, других мужчин в ее жизни я могу при старании забыть, ибо я не молод, а Вера очень привлекательная женщина. Когда я решусь лишить Арлену наследства и передать ее часть Денизе, все мои дела будут улажены. Теперь очень мало вещей меня радует. Собственно, только визиты Денизы. Как жаль, что я узнал, что Каделл посещает Веру. Если бы я оставался в неведении, многое выглядело бы по-другому...»

Я открыл последнюю запись.

«...Сегодня я хотел нанять детектива, чтобы найти автора тех писем. Но детектив, похоже, считает, что я знаю гораздо больше, чем ему говорю, и даже имею конкретные подозрения. Должен признаться, что он прав. Есть две персоны, которые могли их написать, и сегодня вечером я должен решить, сообщить ему о своих идеях или пустить все на самотек и надеяться, что эти угрозы несерьезные. Надо все как следует обдумать...»

Я перелистал дневник, просмотрев те места, где упоминались имена Веры Ралей, Арлены Тревис, Каделла и Денизы Данцер. Ничего интересного я не обнаружил. Фридман умолчал о многих существенных вещах. Я положил тетрадь на письменный стол.

— Что же мне делать с дневником? — спросил Аллан.

— Сожгите его, — посоветовал я и встал.

— Что?!

— Если вас беспокоит его содержание, то сожгите его.,

— А если узнают, что он пропал?

— Как узнают? — удивился я. — Кому еще известно, что он вел дневник?

— Понятия не имею. Я сам ничего не подозревал.

— У вас есть ключ от дома Фридмана?

— Да, я сделал себе новый. Но как поступить с дневником?

— Я уже сказал. Не дадите ли вы мне ключ на несколько часов?

Он неуклюже поднялся, пошарил в карманах и наконец вынул кольцо с ключами.^

— Вот, самый большой. Снимите его, пожалуйста.

Я освободил ключ из связки и вернул ему остальные.

Он спросил:

— Разве вы собираетесь еще раз осматривать дом?

— Не знаю,— ответил я.— Но он расположен по дороге к Каделлу, куда я сейчас отправляюсь. Возможно, мне стоит еще немного там пошарить;

Ворота перед домом № 36 на Шорлайн-драйв были закрыты; я бросил автомобиль на улице. Метрах в двадцати стояла другая машина. Я не сумел разглядеть, сидел ли в ней кто-нибудь. Открыв ворота, я зашагал к крыльцу. В жарких лучах солнца дом казался одиноким и покинутым. Я открыл дверь и вошел в просторный холл. Здесь царили полутьма и мертвая тишина, но только несколько секунд. Потом из студии Фридмана донесся приглушенный крик и что-то упало на пол. Я постоял, не шевелясь и прислушиваясь, затем подкрался к правой двери и опять различил тихий шум. Он быстро стих. Я выхватил пистолет из кобуры и медленно повернул дверную ручку.

Высокий сводчатый коридор устилал ковер, приглушающий шаги, и я осторожно добрался до двойной стеклянной двери студии. Там я постоял немного. Сначала ничего не было слышно, потом опять раздалось тихое шуршание, словно кто-то двигался в комнате. Я открыл дверь и вошел внутрь.