Брайан Гарфилд - Американская история

— Ну, допустим.

— Пока меня не будет, кто-то должен здесь командовать. Предположим, как только я уеду, ты захочешь сбежать. Что тогда будет? А?

Митч помрачнел.

— Теодор изнасилует девушку, и никто даже не попробует его остановить.

— Может быть. Но одно он понял правильно. Если мы девушку упустим, то накроется выкуп и накроемся мы. Поэтому вы оба будете стеречь ее. Ты — от Теодора, он — от тебя, чтобы не сманил ее в побег. Ты будешь единственной преградой между девушкой и ее смертью. Один ты не сбежишь. Ты останешься и будешь защищать нашу гостью.

Митч медленно проговорил:

— Если в конце концов ее все равно убьют, то какая мне разница?

— Я думал, она тебе нравится.

— С чего ты взял?

— Ты о ней так заботился. Да брось, Митч, ты ведь в самом деле не хочешь, чтобы ее убили.

— Похоже, выбора в этом вопросе у меня нет.

— Ты ошибаешься. Я не собираюсь ее убивать. Если я смогу получить деньги и беспрепятственно уехать, не боясь ареста, зачем мне убивать девчонку?

— Звучит это очень красиво. Но как ты сможешь выйти из этой истории чистым, если она будет жива и сможет опознать тебя? Рано или поздно, в той или другой стране тебя найдут.

— Не найдут, если я перестану быть собой. Подумай хорошенько, Митч: девушка — не единственная, кто может нас выдать. Есть по меньшей мере четыре человека, которые могут опознать нас.

— Кто?

Взгляд Флойда заскользил по комнате, от лица к лицу. Он тихо проговорил:

— Мы все можем опознать друг друга, Митч.

— Надо было тебе об этом подумать до того, как ты все это начал.

— Но я подумал. Неужели, по-твоему, я настолько глуп, чтобы всем вам доверять? Моему братцу-наркоману, этим двум безмозглым ослам и тебе, который хочет только одного — сбежать? Ты действительно думал, что я все это не учел? Ты не очень-то обо мне высокого мнения.

— Не в этом дело, просто…

— Я объясню. В Мексике есть один человек, пластический хирург, которому запретили практиковать. Во время войны он участвовал в экспериментах нацистов над заключенными концлагерей и с тех пор не может получить врачебную лицензию ни в одной стране. Так что сейчас он держит маленькую аптеку в мексиканском городке, где мафия защищает его от властей — он оказывает ей некоторые услуги. Чтобы получить у этого человека новое лицо и отпечатки пальцев, нужно всего несколько тысяч долларов. Теперь понятно?

Митчу потребовалось время, чтобы все это переварить. Наконец он сказал:

— У тебя, значит, все будет в порядке — а как же мы?

— Когда получим выкуп, мы его разделим на пять частей. После этого вы меня больше не увидите. И что с вами будет — это ваше дело. Вы с Теодором можете подраться из-за девушки.

— А как же твой брат?

Флойд усмехнулся:

— Он — тяжкий груз на моей шее. Когда он получит свою долю, я буду наконец свободен от него. Пусть спасает или губит себя этими деньгами — выбор он сделает сам.

Митч отвернулся. Он посмотрел на девушку, с потерянным видом сидевшую в углу. Свет лампы отражался в ее глазах. Она наблюдала за ними, будто чувствуя, что решается ее судьба.

Флойд ехидно проговорил:

— Ты джентльмен, Митч, и это очень печально, потому что джентльмены уже никому не нужны. Никому, кроме мисс Коннистон.

— Значит, ты уедешь и оставишь все мне. Или я позволю Теодору убить ее, или спасу ей жизнь, чтобы она навела на меня полицейских. Прекрасный выбор. Знаешь, я уже был в тюрьме. Ты ошибаешься, если думаешь, что я хочу туда вернуться.

— А что если я дам тебе имя и адрес пластического хирурга?

— Тогда другое дело, — согласился он. — Говори.

Флойд некоторое время внимательно смотрел на него. Потом пожал плечами.

— Ладно, меня от этого не убудет. Его зовут фон Роон. Герхард фон Роон. В городке Каборка, это в Соноре. Запомнишь?

— Вряд ли забуду. Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

Флойд улыбнулся.

— Даю слово. Хотя, конечно, оно ничего не стоит. — Его улыбка вдруг стала жесткой, как шрам. — Хватит привередничать, мой милый павиан. У тебя нет выбора, и ты это знаешь.

Флойд подошел к девушке и остановился около нее, глядя на Теодора: тот стоял с Билли Джин у двери. Флойд взял магнитофон и сказал:

— Я еду звонить по телефону. На это у меня уйдет примерно час, и я не хочу, чтобы ты действовал мне на нервы, Теодор.

— Опять я? Почему?

— Ты знаешь. Не забывай, что меня лучше не злить. — Флойд перекинул через плечо магнитофон на ремне и пошел к двери. — Погаси свет, Митч.

Митч задул масляную лампу. Когда Флойд выходил, дверь скрипнула и образовался светлый прямоугольник. Стали слышны шаги Флойда, хлопнула дверца машины, завелся двигатель.

Митч опять зажег лампу, подошел к Терри Коннистон и очень тихо прошептал:

— Послушайте, я хочу объяснить…

— Зачем? — сухо прервала она. — Мне не интересно.

— Вы такая холодная. Когда вы потеплеете?

— Когда увижу, как вас поджаривают на электрическом стуле. — Прошипев эти слова, она отвернулась. Прикоснувшись к руке девушки, Митч почувствовал ее напряжение.

Он отошел и притворился, что сортирует вынутые из мешков консервные банки. Мрачное молчание заложницы раздражало его — в душе он ожидал благодарности.

Теодор и Билли Джин сидели рядом и вполголоса разговаривали. Порывшись в мешке с продуктами, Митч вытащил кухонный нож и провел пальцем по лезвию. Глянув на Теодора, он сунул нож за пояс и сел рядом с Терри Коннистон.

Спальня Карла Оукли располагалась наискось через холл от кабинета Коннистона. В девять тридцать Оукли пошел спать. Было еще рано, но вечер получился напряженный. Коннистон сказал, что у него еще есть бумажная работа. У двери кабинета он остановил Оукли и заметил:

— Не выношу этого сукина сына.

— Тогда вышвырните его, — коротко и раздраженно посоветовал Оукли.

— Нет. Вопрос в том, как от него избавиться, чтобы не взорвалась Луиза. Он ее гость, не мой.

— Ну так объясните ей. Скажите, что он вам невыносим.

Коннистон покачал головой:

— Все не так просто. Она закатит сцену, будет жаловаться, что я…

В это время зазвонил телефон. Коннистон с досадой выругался, однако вошел в кабинет, взял трубку и рявкнул в нее:

— Да?

Нельзя так отвечать по телефону, подумал Оукли. У Коннистона все больше портился характер. Вдруг его лицо исказилось и побледнело. Он тяжело навалился на стол, прижимая трубку к уху. Глаза у него округлились. Коннистон прикрыл трубку рукой и крикнул:

— Слушайте по отводному. Быстро!

Оукли пробежал через холл в свою спальню и поднял трубку параллельного телефона.

По проводу донесся голос Терри, как пластинка на старом проигрывателе, — очень отдаленный, со множеством шорохов и скрипов.

— …есть револьвер. Один из них хочет убить меня, чтобы я не смогла их опознать. Пожалуйста, папа.