Стасс Бабицкий - Ч. З. Р. Т.

— Кабы не его супруга, мы бы это дело и не расследовали, — Куманцов посмотрел на портрет Горемыкина, которому жена Сомова приходилась единственной племянницей. — И от нас бы не требовали результатов, — тут он передразнил министра, кстати сказать, очень похоже, — сию минуту, сукины дети!

— Да‑с. Но я продолжу чтение: «…Тот день, 20 июня 1897 года, ничем не отличался от остальных. Надворный советник вернулся со службы, отужинал с супругой и сел в кресло с газетой. Прочитав несколько страниц, он беспокойно вскочил, подбежал к столу и записал чернилами прямо поверх статьи: «Ч. З. Р. Т.». Пока чернила сохли, Сомов бормотал: «Теперь‑то они точно попались. Уже не ускользнут! Не выкрутятся!» На вопрос жены: «Кто — они?» неопределенно махнул рукой и повторил: «Они! Понимаешь? Я сцапаю их завтра утром!»

После этого успокоился, снял домашний сюртучок и надел парадный вицмундир. Отправился в свой любимый ресторан. Госпожа Сомова не переживала, ведь это рядом с домом — всего‑то свернуть за угол на Большую Морскую улицу. Муж ходил туда каждый вечер в одно и то же время, выпивал подогретого вина с пряностями и возвращался домой к девяти часам. Волноваться она начала около десяти. Сначала успокаивала себя, что супруг встретил знакомых, разговорился и не смотрит на часы. Потом оделась и в сопровождение двух слуг дошла до ресторана. Там сказали, что надворных советник заходил, как обычно, выпил вина, обмолвился парой слов с попечителем коммерческого училища, но уже с час, как ушел. Женщина разрыдалась и, предчувствуя страшное, послала одного лакея в полицию, а другого — прочесать окрестные улицы» .

— Спохватись эта макитра пораньше, глядишь, спасли бы Сомова, — проворчал Куманцов. — Может, она нарочно время тянула? Наняла лихих людей, чтоб муженька укокошили. С безумцем житье не сахар, а иначе отвязаться от него жена не имела возможности…

— Как раз‑таки имела, — Лаптев отложил письмо и раскрыл папку с бумагами. — Мною установлено… То есть следствием… Кхе‑х! Следствием установлено, что пять или шесть раз за истекшие годы госпожа Сомова давала расписку в том, что берет мужа на поруки и обязуется обеспечить за ним строгий надзор. Особенно на периоды, когда тот впадает в буйство. Если бы она хотела избавить себя от супруга и связанных с ним хлопот, то могла оставить Сомова в желтом доме на законных основаниях. Но нет, всякий раз после припадков забирала болезного из Обуховки [3] Обуховская больница в Петербурге. Один из ее корпусов — Дом призрения для умалишенных — был выкрашен в желтый цвет. Отсюда и пошло в народ выражение «желтый дом». . Видать, любила шибко.

— А все же надо бы проверить, не было ли у гражданочки меркантильного интереса, — статский советник упрямо поджал губы. — Сомов наследство оставил?

— Сплошные долги. Он жил за счет супруги, а ту мелочь, что зарабатывал в должности инспектора, спускал на вино и газетные подписки. Старик читал все столичные издания в поисках тайных знаков и шифров, а после сжигал в печке, вместе с собственными пометками на полях. Этот лист просто не успел бросить в огонь, потому нам улика и досталась.

— А все же надо бы проверить.

Волгин хихикнул.

— Это что же получается, Ваше высокородие? Робеете идти завтра к министру… Хватаетесь за соломинку… Да только не поверит Горемыкин, что его ненаглядная племянница… Глафира? Так кажется? Способна на такое изуверство, — он заворочался на своем столе, сбрасывая документы на давно не мытый пол. — Если вам так нужна спасительная версия, то кивайте на меня. Соврите, что я создал тайное общество заговорщиков и когда Сомов разгадал мой шифр в газете, заставил бедолагу умолкнуть навсегда.

— Бред!

— Совершенно верно, — согласился пьяница. — Но и ваша попытка приплести к этому делу жену с наемными убийцами не выдерживает критики. Бред… Однако и Сомов, надо заметить, безумец невероятный. Он в ту ночь такое вытворял… Давай, Лапоть, читай дальше! Освежим память господину статскому советнику.

Следователь кивнул и продолжил все тем же распевчивым голосом:

— «…Полиция восстановила дальнейшую картину по обрывочным свидетельствам очевидцев. Сомов свистнул извозчика на площади у Исаакиевского собора и велел стрелой лететь в Стрельну. Он беспрестанно бормотал что‑то, но кучер не расслышал ни слова. На пол‑дороге надворной советник закричал: «Сворачивай к обочине! Скорее, пока они нас не догнали!» Остановились в тени большого дома, пропуская несколько экипажей: почтовую карету, пожарную колымагу, три или четыре прогулочных коляски и черный арестантский возок. Похоже, именно вид последнего вызвал приступ отчаянной паники.

Как только мрачная громадина скрылась за поворотом, Сомов прокрался на крыльцо и ломился в дверь до тех пор, пока не вышел лакей с дубинкой. «Чего озорничаешь?» — грозно спросил он. «Нынче ночью со мной случится страшное!» — прошептал сумасшедший, закатывая глаза. По описаниям слуги, это было настолько жутко, что он немедля захлопнул дверь. Впоследствии на допросах владелец дома и его челядь в один голос божились, что Сомова никогда прежде не встречали. Скорее всего, к особняку тот велел свернуть по чистой случайности…»

— А вдруг это вранье? — насторожился Куманцов. — Мы же, вроде, не проверяли досконально владельца дома? Не исключено, что Сомова именно там убили, а теперь скрывают!

Чиновник по особым поручениям, держась за стену, добрался до окошка, распахнул его и трижды смачно плюнул вниз, не обращая внимания на возмущенные крики прохожих. Вдохнул полной грудью, надеясь поскорее протрезветь, но вышло наоборот — язык его стал заплетаться еще сильнее, словно Волгин пьянел от свежего воздуха.

— А… Ат… А‑атнюдь! Мы проверяли. Хозяин того особняка — Синельников… Убейте, но не вспомню, как по имени‑отчеству. Архинадежный человек. Зять председателя комитета министров. В ту ночь они с супругой гостили в Петербурге, в своем доме не появлялись, и пять достойных доверия дворян подтвердили это под присягой. Опять мимо, Ваше высокородие.

Он вернулся к столу, откинулся на спинку кресла и захрапел.

— Опять мимо… — Куманцов закрыл окно, чтобы шум улицы не отвлекал от раздумий. — Зять председателя, племянница министра. Такие влиятельные персоны в этом деле фигурируют, что поневоле начнешь в заговор верить… Чур, меня! Но мы снова отвлеклись от письма. От дома Синельникова безумец поехал дальше в Стрельну?

— Так точно‑с!

На этот раз Лаптев не вскакивал, потому что устал. От хронического недосыпа буквы расплывались перед глазами, но он самоотверженно продолжил читать черновик:

— «После этой странной выходки Сомов поехал дальше, в Стрельну. Но через пару верст извозчик заметил, что его пассажир затих. Это настораживало, ведь прежде тот бормотал без умолку. Кучер обернулся и завопил от испуга: глаза Сомова сверкали в темноте, как у дикого кота…» Здесь я в скобках поясняю для господина Мармеладова, что это точная цитата из показаний возницы… «Седок с глухим рычанием набросился на извозчика, тот не ожидал подобной прыти от тщедушного старика и даже руки не поднял, чтобы защититься. Сомов оглушил его ударом в висок и выбросил в канаву на обочине. Сам развернул коляску, помчался обратно в Петербург, нахлестывая лошадей и выкрикивая дурным голосом бессвязные фразы…»