Стасс Бабицкий - Ч. З. Р. Т.

Но поджигатели не собирались уходить, стояли у дверей в ожидании пожарной бригады. Гимназисты терпели, пока дым разъедал глаза, но когда на них загорелись сюртучки, выбежали на двор, кашляя и задыхаясь. К этому моменту прибыли пожарные. Они прибили нежелательных свидетелей баграми. А потом увезли подальше, окунули трупы в реку и побултыхали, пока не намокнут.

Душегубы рассчитывали, что любой нормальный человек, увидевший тела, решит — дети выпрыгнули из горящего дома в реку, спасаясь от гибели, да и утопли, а пожарные потом выловили трупы баграми. Газетчики так эту историю и изложили. Поскольку были нормальными людьми и здравый смысл подсказывал им самое логичное объяснение».

— Что, в «Листке» и впрямь есть такое сообщение? — насторожился статский советник.

Лаптев отложил письмо, развернул газету и зашарил глазами по заголовкам.

— Есть.

— А мы ее прежде в упор не замечали, — хмыкнул Куманцов. — Вот нам… Вам, дуракам, зарубка на память: впредь внимательнее быть. К уликам. И вообще…

Волгин не ответил, он уже с минуту яростно грыз кулак, чтобы снова не рассмеяться. Лаптев судорожно кивнул и взялся за письмо.

— «А болезненно подозрительный Сомов прочел сообщение о погибших гимназистах в «Петербургском листке» и разглядел подвох. Он знал про сгоревший сарай, поскольку служил инспектором гимназий. Известно ему было и о других сомнительных возгораниях в округе. То, что тела мальчишек достали из реки не рыбаки, не лодочники, а именно пожарные, лишь подтвердило безумные теории. Он сложил головоломку наизнанку и оказался абсолютно прав.

Но с кем поделиться своими догадками? Министру Горемыкину сумасшедший родственничек уже давно как рыбья кость поперек горла. В полицейском участке засмеют: «Что за досужие выдумки! Бредишь, дядя?» А может статься, и в желтый дом отправят. Перспектива эта не страшила. Жена похлопочет да и возьмет на поруки, в очередной раз. Однако Сомову не давало покоя, что убийцы останутся безнаказанными.

Надворный советник машинально читал газету дальше, размышляя о том, кому пожаловаться, чтобы толк вышел. Чтобы поверили его обвинениям. Дошел до новости про хулиганство на мосту — кто‑то разрисовал одного из чугунных львов, — и его осенило. Львов. Именно Львов! Безумец вспомнил, что читал на первой полосе «Листка» огромную заметку про открытие передвижной выставки на ладье «Первенец». Корабль поплывет от Петербурга до Царицына, останавливаясь у каждой пристани, чтобы показать всю мощь современных пожарных дружин, а заодно и опытом поделиться — как сподручнее огонь укрощать. Новация замечательная, а вот заметка — дрянь. Сплошное перечисление фамилий сенаторов, министров, вице‑адмиралов… Но, среди прочих, упоминается и князь Львов, глава Соединенного Российского пожарного общества».

— Неужто там и такая заметка есть? — потухшим голосом спросил Куманцов.

Лаптев молча протянул ему газету. Буквы расплывались перед глазами начальника уголовного сыска, но все же сложились в слова: «…князь Львов имел счастие поднести Великой княгине Марии Павловне на серебряном блюде серебряные же ножницы, которыми августейшая покровительница, взойдя на сходни, соизволила перерезать ленту…»

— Тьфу ты! А мы… А вы не сообразили весь номер проштудировать. Уперлись в эту полосу с проклятой записью, — выдавил он, но тут же просветлел, — Зато, выходит, и хваленый Мармеладов тоже не сумел расшифровать «Ч. З. Р. Т.»?

Лаптев заглянул на несколько строчек вперед и вздохнул:

— Сумел, Ваше высокородие.

— Шлепаный косоглузд! — донеслось из‑под стола.

— Быть того не может! — воскликнул статский советник. — Читай… Читай скорее, чего застыл.

— «Сомов решил отправиться к князю поутру, чтобы не беспокоить его светлость посреди ночи, и записал те самые непонятные буквы. Возможно, он опасался забыть главное. Место, где свершилось преступление. Эти буквы должны означать адрес, расположенный где‑то во вверенном ему округе. Стало быть, сокращение — „Ч. З. Р. Т.“ — указывает на Пять углов».

— Ну, очевидно же, — крякнул Волгин. — На Пяти углах сходятся Чернышев переулок, Загородный проспект, Разъезжая и Троицкая улицы. «Ч. З. Р. Т.» Могли бы и сами догадаться.

Куманцов устало махнул рукой:

— Иди ты…

— «Там расположены заведения, которые инспектировал Сомов. Мариинская гимназия, коммерческое училище и еще что‑то третье, не могу вспомнить, но это и не важно. Сомов указал на коммерческое училище. Он собирался назавтра дать ход этому делу, а перед сном отправился пить вино по заведенной традиции. Люди, одержимые идефикс, цепляются за эти традиции, как плющ за ажурные стены беседки. Но на свою беду, встретил в ресторации попечителя того самого коммерческого училища и не сумел сдержать гнева. Обрушился с обвинениями, тем самым подписав себе смертный приговор.

Все его действия после скандала казались вам безумными выкрутасами, — во всяком случае, так они описаны в письме, — но теперь вы сумеете проследить четкую логику. Взбудораженный и распаленный Сомов решил, что до утра ждать нельзя. Он позвал извозчика и рванул в Стрельну, в родовое имение князя Львова, чтобы уведомить того обо всех обстоятельствах дела. По пути заметил пожарный экипаж и свернул в тень первого попавшегося особняка. Понимая, что его преследователи устроят засаду на подъезде к Стрельне, повернул назад. Извозчика оглушил и выбросил, желая избежать лишних вопросов и связанного с ними промедления».

Лаптев перевел дух и налил воды из графина, промочить горло. Никто его не перебивал. Статский советник задумчиво крутил золотую пуговицу, а Волгин, похоже, уснул.

— «Попечитель же прямиком из ресторана отправился к своему сообщнику, предупредить об опасности. Брандмайор кликнул свою банду — верных людей, которые были в доле, — и они спешно выехали на двух экипажах. Тот, что полегче, с порожней бочкой, помчался в Стрельну — перехватить Сомова. Им удалось нагнать и даже перегнать нанятого извозчика, ведь лошади у пожарных самые быстрые в городе, это всем известно. Другой, с полной бочкой, остался на выезде из Петербурга, дожидаться возвращения Сомова. Вдруг торопыги упустят опасного разоблачителя. И они упустили. Надворный советник поехал обратно в столицу и наткнулся на засаду.

Попечитель коммерческого училища, апеллируя к давнему знакомству, убедил Сомова выйти из пролетки и отозвал к обочине. Здесь они с брандмайором предложили щедрую взятку за молчание. Безумец возмущенно отказался, развернулся на каблуках и направился к угнанной коляске. Бригадир подал условный знак. Скорее всего, свистнул — пожарные иной раз очень переливчато свистят, — и тяжелая бочка сорвалась с места. Кони затоптали несчастного старика, колеса проехали по его груди, оставляя полосы креозота.