Вера Арье - Парадокс Апостола

— Эй, турист, я тебя потеряла! Поднимайся, пора ехать.

Эва была явно не в настроении, и всю дорогу они молчали — каждый о своем.

Обстановка накалялась.

По дороге в город, который должен был стать последним пунктом в программе гастролей театра, исчез костюмер. Его видели в Алерии садящимся в автобус с актерами и персоналом, но по прибытии в Корте он словно растворился. Ходили слухи, что в этих краях у него есть вторая семья и искать его надо именно там. Конкретный адрес никому не был известен, поэтому, дождавшись вечера, Арно поручил Родиону разбираться с костюмами самостоятельно. Занятие это оказалось чрезвычайно неприятным: актеры требовали персонального внимания, мгновенного появления нужных деталей гардероба и аксессуаров, что для человека, плохо знакомого с инвентарем, сделать было непросто. Предотвратив очередную попытку скандала со стороны примы, обессилевший Родион забежал в гримерную в поисках ее парика.

В кресле перед трельяжем, задумчиво крутя в руках толстую кисть, сидела Эва. Прямая линия ее спины выражала сильное напряжение. Родион сделал два шага и остановился. Из зеркала на него смотрели чужие потухшие глаза.

— Тебе нужно уехать.

— Что?

— Послушай меня, тебе действительно пора. Турне завершилось.

— Я знаю, но как раз собирался тебя спросить, как вы будете обходиться во время фестиваля без костюмера. У меня еще есть время, я позвоню в издательство, там меня поймут, и знаешь, я пока не готов…

Эва встала и взглянула на него с тем безучастием, с каким судья выносит обвинительный вердикт. Родиону показалось, она скажет сейчас что-то непоправимое, после чего останется лишь смириться и уйти. Но лицо ее неожиданно смягчилось, она шагнула вперед, прижалась к нему всем телом и замерла.

Его сердце замедлило ход, боясь вспугнуть происходящее. Этот миг откровения был случайным, и от этого он казался ему еще значительнее.

Долгих пять минут они стояли неподвижно, удваивая тепло сблизившихся тел. Родион ощущал, как внутри его расправляет крылья влечение такой сокрушительной силы, что земля качалась и уходила у него из-под ног…

Поздно вечером, завершив все дела и вернувшись в тесный номер гостиницы, он набрал номер своего издателя.

— …Ты отдаешь себе отчет, что проект по Скандинавии попадет в другие руки? Ты его год ждал!

— Отдаю. Мне нужна эта отсрочка, Робер.

— Ты меня подводишь. Но, честно говоря, я знал, что человек с твоим складом характера рано или поздно выкинет какой-нибудь номер…

— Робер, ты мне как отец. Пойми, для меня это важно. Я вернусь к сентябрю, и мы все решим.

— Не уверен, что в сентябре твое место все еще будет свободно. Это жизнь, сынок, и она заставляет нас выбирать.

Что ж, об этом у него было время подумать. Его настоящее было надежным и многообещающим, будущее — расплывчатым и неопределенным. Но не все решения рациональны, поэтому…

В дверь номера постучали.

На пороге стоял Арно.

— Зашел поблагодарить тебя за то, что выручил с костюмами. Мы так и не нашли этого засранца, появится — шкуру с него спущу.

— Был рад…

— Послушай, организаторы фестиваля попросили помочь с переводом газетного анонса — это первое культурное мероприятие такого масштаба, так что мы надеемся на широкое освещение. Вот текст, сможешь сделать?

— Без проблем, завтра будет готов.

— Спасибо, дружище, ценю твою отзывчивость.

Родиону не понадобилось и пяти минут, чтобы набросать нехитрое объявление на русском:

«16 августа 1997 года стартует третий Международный театральный фестиваль «Лира». В этом году в событии будут участвовать творческие коллективы из четырнадцати стран, а площадкой для встреч с современным искусством станет Национальное театральное объединение Кальви. В программе: драматические постановки, лекции для практиков и педагогов, дискуссионный клуб. Торжественная церемония открытия фестиваля состоится 16 августа в 20.30 в здании музыкального театра «Сирнос» при участии почетного гостя, префекта департамента Верхняя Корсика г-на Лорана Руссо».

Арно с утра так и не появился, поэтому Родион подсунул сложенный листок с переводом под дверь его комнаты, где стояла могильная тишина.

Оставалось еще несколько часов свободного времени, демонтаж декораций и сбор оборудования начинался лишь во второй половине дня. Сначала он хотел было подняться в городскую крепость, но ему внезапно стало скучно: то ли островные красоты начали приедаться, то ли мысль работала в другом направлении.

У него не было готового плана. Он не мог остаться в доме Ланзони, не мог продолжать пользоваться благосклонностью Арно, обретаясь в его театре, не мог и не хотел вернуться в Париж. И главное — не мог без Эвы, которая за эти несколько недель ухитрилась заполнить его собой, странным образом обесценив все его устоявшиеся приоритеты и принципы…

Устав ломать голову, Родион решил освежиться в бассейне, который очень кстати оказался в распоряжении гостей отеля. К нему вела мощеная дорожка. Вынырнув из-за густой хвойной изгороди, Родион увидел две знакомые фигуры. Они сидели на бортике, опустив ноги в воду. Точеные руки оплетали загорелый мужской торс, узкое лицо, чуть повернутое в профиль, нежно улыбалось.

— Я уже было начал тебя ревновать. Ревновать, представляешь? Впервые за столько лет. — Голос Арно звучал натянуто, но при этом не выдавал явного волнения.

— К кому?! — Эва откинула голову, небрежно поправляя ржавые волосы. — Он же мальчишка, романтичный щенок. Славный, по-своему забавный, но такой предсказуемый…

Косой летний дождь преобразил город в считаные минуты, опустели веранды парижских брассери, улицы и скверы. Цвет величественных зданий сделался унылым и вселял тоску. Выходить из дома не было желания, несмотря на то что тянулась уже вторая неделя его добровольного затворничества. Дружелюбный Карим, владелец соседней продуктовой лавки, пару раз заносил ему продукты и свежие газеты.

«Самая большая ложь — это неверно понятая правда» [11] Высказывание американского философа Уильяма Джеймса. . Таким был пролог к новой книге, которой он развлекал себя все эти дни. Хорошо, что правда эта открылась ему вовремя, хотя пока было не совсем понятно, как с этим жить. Кроме того, Родион не мог дозвониться до своего издателя, чтобы извиниться и сообщить ему, что готов приступить к работе. Как и большинство парижан в это время года, тот уехал в отпуск.

Заварив кофе, он развернул свежий номер «Республики». Всю первую полосу занимала статья под кричащим заголовком:

«Позавчера, 16 августа 1997 года в 20 часов 50 минут произошло беспрецедентное убийство префекта департамента Верхняя Корсика, господина Лорана Руссо. Трагедия произошла в городе Кальви, в сотне метров от входа в театр «Сирнос», во время открытия Третьего Международного театрального фестиваля. Г-н Руссо должен был выступить с приветственной речью перед участниками события, прибывшими из разных уголков мира на встречу с современным искусством. Полиции удалось задержать подозреваемого и достоверно восстановить хронологию событий.