Вера Арье - Парадокс Апостола

Все обсуждаемое было совершенно противозаконным и могло свести к нулю предвыборные шансы Готье. Министр уже не раз оказывался в центре политического скандала, но природное чутье и изворотливость всегда его выручали. Он был ретив, беспринципен и не стеснялся использовать людей в собственных целях. Родион хорошо помнил «дело Апостола», когда Готье, стремясь повысить свой авторитет на посту министра внутренних дел, публично объявил убийцей корсиканца, чья вина судом не была еще доказана. Тот факт, что он нарушает основной принцип уголовного делопроизводства, юриста Марселя Готье совершенно не смущал. Значит, по какой-то причине министр был уверен, что националист Истрия все же будет осужден…

С этими мыслями Родион открыл дверь кабинета Бретона, опять забыв в нее постучать.

Однако в этот раз его оплошность осталась незамеченной.

Редактор полулежал в своем кресле, закинув скрещенные ноги на письменный стол, и о чем-то сосредоточенно размышлял. При появлении Родиона он резко выпрямился и указал ему глазами на стул.

— Садитесь, Лаврофф, рад вас видеть. Очень любопытный материал вы мне вчера принесли… Объясните только, при каких обстоятельствах вы его получили?

Родион принялся рассказывать ему про Валя, про дядю-мажордома, про его техническую подготовку, и самое главное — про свои опасения по поводу легитимности публикации этой прослушки…

— Об этом рано тревожиться. Сначала мы отправим запись на экспертизу. Если фоноскопическое исследование подтвердит ее достоверность, дадим этому делу полный ход.

Родион смотрел на босса с изумлением.

Что происходит?

Чтобы придирчивый и желчный Бретон так легко шел ему навстречу? Не он ли учил его не делать поспешных выводов? Да он ставил под сомнение приводимые факты даже тогда, когда они были неоспоримы: «Вырабатывайте в себе профессиональный скептицизм, Лаврофф, развивайте критическое мышление — это поможет вам не оступиться. Ведь ошибка в нашем деле стоит очень дорого!» К тому же за последние месяцы Бретону не удавалось получить от газеты финансирование на проведение хотя бы одного расследования…

Откуда же такая уверенность, что в этот раз все сработает?

— Мы должны будем подтвердить услышанное, — продолжал тем временем редактор. — Получить данные о состоянии счетов госпожи Ля Грот, об уплаченных ею за последние годы налогах, о том, была ли на самом деле переведена большая сумма на счета партии Готье и под каким предлогом. Ну что, Лаврофф, у нас впереди много интересной работы! — Бретон старался говорить воодушевленно, но за его показным энтузиазмом проглядывало напряжение, которое Родион уловил с первой же секунды.

— Вчера вечером, когда я к вам заходил, чтобы отдать этот диск, пол вашего кабинета был усеян вырезками из статей, посвященных Готье. Вы ведь давно уже собираете на него материал, — сказал он, глядя на Бретона в упор, чем откровенно нарушал установившуюся между ними субординацию. — И в этот момент такой компромат вдруг сам плывет нам в руки. Неужели вам не кажется это подозрительным?

«Выучил я тебя на свою голову! — подумал Бретон, тяжело поднимаясь из-за стола и надвигаясь на него грозовой тучей. — Таких совпадений, мой прозорливый друг, действительно не бывает…»

Подойдя вплотную к Родиону, он навис над ним, упираясь мосластыми руками в подлокотники стула, и членораздельно произнес:

— Я много лет занимаю эту должность именно потому, что не трачу время на догадки. Если ко мне попала важная информация, я не оставляю ее без внимания, я ее проверяю. Единственный вопрос, который я себе задаю: правда ли это? Признаюсь вам по секрету: в душе я — эксгибиционист, мне нравится обнажать перед обществом то, что остальные от него скрывают! — Лицо его пошло пятнами, на висках проступили пульсирующие вены. — А вам, коллега, я хочу посоветовать поскорее избавиться от этой своей извечной интеллигентской мнительности. Она очень вам вредит! Вот, — он сунул Родиону в руки компакт-диск, — свяжитесь лучше с институтом экспертизы, пусть дадут заключение в кратчайшие сроки.

С этими словами редактор уселся на место и принялся за правку критического очерка на тему коррупции.

Аудиенция была окончена.

Следующие полгода жизни Родиона напоминали аттракцион «русские горки».

Небольшой разгон в виде сбора первичной информации, взлет — документы, подтверждающие существование незадекларированных счетов Ля Грот на Сейшелах, а затем внезапное падение: фоноскопическое исследование аудиозаписи принесло неоднозначные результаты. Эксперты подтвердили, что голоса принадлежат Сесиль Ля Грот и Марселю Готье. Но содержимое компакт-диска было смонтировано из многочисленных фрагментов с неоднородным звуковым фоном и с разной удаленностью участников разговора от записывающего устройства, и это обстоятельство порождало массу вопросов. Однако Бретон тут же нашел приемлемое объяснение: встречи могли происходить в разных комнатах особняка актрисы, значит, и сервировочный столик с напитками и прикрепленным к нему микрофоном тоже постоянно перемещался.

— В любом случае, аудиозапись — это всего лишь точка отсчета, некая условная гипотеза, — размышлял вслух редактор. — Чтобы ее обосновать, мы должны сосредоточиться на сборе фактов. Итак, набросаем план… — его карандаш забегал по листу бумаги.

Спустя годы Родион вспоминал это время как один из самых стремительных периодов своей жизни. За сто пятьдесят календарных дней было собрано увесистое досье. В редакции понимали: как только текст будет опубликован, «Мондьяль» окажется в эпицентре судебных разбирательств, а значит, каждая строчка этой статьи должна быть тщательно взвешена. Но суд принимал к рассмотрению лишь оригиналы документов, которые было очень трудно раздобыть и тем самым доказать, что на счета партии Готье действительно перечислялись незаконные средства для поддержки избирательной кампании.

К осени, когда до президентских выборов оставалось меньше полугода, напряжение внутри группы, проводившей расследование, достигло абсолютного предела. Полноценный сон превратился в недоступную роскошь, выходных практически не бывало, а дело продвигалось медленно, как старый дилижанс по проселочной дороге. Измученному бессонницей и дурными предчувствиями Бретону становилось все труднее контролировать свой взрывной характер, и это сказывалось на общей атмосфере. Один лишь Родион был настолько поглощен процессом, что сложностей практически не замечал. Он работал над первым серьезным в своей практике делом и жил в плену еще не разрушенных действительностью иллюзий…

С Валем за это время он виделся лишь дважды: Пьер получил от газеты щедрый гонорар и строил новые планы на жизнь. В начале ноября он позвонил Родиону, чтобы сообщить о своем скором отъезде.