Сергей Зверев - Дом, где взрываются сердца

Валдаев вздохнул, зябко передернув плечами. На душе стало слякотно. Который раз он видел несправедливость и осознавал, что не может противопоставить ей ничего. Поскольку в этом городе он муравей, который мечтает лишь об одном — не попасться под пяту слону. Тут уж на кого наступит слон — тому не повезло. Сейчас он собирался наступить на Семеныча.

В метро поезд стал замедлять скорость. Валдаев подумал, что скоро станция. Но перегон был длинный, а прошло слишком мало времени.

Поезд замер. Затих.

Бывало время, когда поезда на перегонах вообще не останавливались. Но все в мире сбивается, всюду проникает хаос, даже в этот сверхсовершенный механизм метро.

Люди привыкли к подобным заминкам в движении. Они продолжали читать, дремать или просто стоять, погрузившись в свои мысли. Все знали: пройдет максимум минута — и поезд тронется.

Двигатели выключились. Стало тихо. И как-то гулко, пусто. Тишина в метро — это всегда жутко. Метро не существует вне шума, равно как материя не существует вне времени. Безмолвное метро — это выпадение из установленного порядка вещей.

Валдаев поежился. Он понимал, что бояться нечего, но через эту пустоту и тишину к нему кошкой кралась тревога. Она мягко наваливалась на него.

Прошла еще минута. Потом еще… Дышать стало тяжелее.

Люди будто просыпались. Они отвлекались от ритма метро, оглядывались и вдруг начинали понимать, что находятся в тоннеле, над головой десятки метров породы.

Молоденькие девчонки в середине вагона делано засмеялись. Молодой человек нарочито равнодушно уставился в книгу. Две старушки начали возбужденно переговариваться:

— А говорят, месяц назад так и сгорел поезд. Вот так же остановился. И сгорел. И как стали хоронить потом. Гробы, гробы, гробы…

Тревога накапливалась, как ядовитый газ.

Поезд стоял уже минут пять.

— Просьба соблюдать спокойствие. Поезд остановился по техническим причинам, — донеслось из динамика.

Естественно, эти слова никого не успокоили. По вагону прошел сдержанный ропот. Тревога все больше овладевала пассажирами.

Валдаев вдруг подумал, а что будет, если сейчас по полу тонкой струйкой поползет дым, запахнет паленым? Как быстро людей захватит безумие паники?

Груды грунта сверху давили. Валдаеву стало еще тяжелее дышать. И ему захотелось на свободу.

— Просьба не беспокоиться, — опять завел динамик.

Ропот стал громче.

И тут послышался гул. Валдаеву показалось, что это еще один поезд. Но это всего лишь заработали электродвигатели.

Еще минута — и поезд тронулся. И вскоре появилась станция, которая Валдаеву показалась родной. Это был островок теплого света. Отсюда был выход.

Наверху он вздохнул полной грудью. И прижмурился, подставив лицо выглянувшему из-за тучи апрельскому солнцу…

На работе ему позвонила Королева Космоса, закатила жуткую истерику по поводу статьи. Что ее там не устраивало, Валдаев так и не понял.

— Я на вас буду жаловаться! — крикнула она.

— Куда? — устало спросил Валдаев.

— В Совет.

— В какой Совет?

— Не пытайтесь выглядеть глупее, чем есть на самом деле. В тот самый Совет, который ведает всеми вами.

— Землянами?!

— Землянами. Я думаю, вы поплатитесь. Жестоко поплатитесь, — она бросила трубку.

Ну почему именно он берет трубку, когда звонят разгневанные голубые братья, исступленные ведьмы, Королевы Космоса? Нонна говорила, что такие беседы — это энергетические удары. И он, кажется, был боксерской грушей для отработки этих самых ударов.

— Чтоб вам всем пусто было! — в сердцах воскликнул он.

— Кому? — спросил зашедший в комнату ответсек.

— Не про тебя речь.

— А хотя бы и про меня. Мне плевать, — сонно произнес он.

И был прав. Ему действительно было на все плевать. Он умудрялся сохранять флегматичное спокойствие во всех ситуациях и Валдаева с его вечными переживаниями и дерганиями принимал за психа. А с психами лучше не спорить.

— На, вы́читай статью, — он протянул верстку. И отправился к себе в кабинет, насвистывая под нос какой-то фривольный мотивчик и пренебрегая приметой, что свистеть в помещении нельзя. Ему и на приметы было плевать.

Валдаев начал вычитывать свою статью, по которой топором прошлось редакторское перо, и не мог сосредоточиться.

Он потер лоб. Голова раскалывалась. Опять, что ли, магнитные бури. Он чувствовал себя разбитым в дни магнитных бурь, к перемене погоды, к дождю, к засухе, в полнолуние и в новолуние. И еще во многих случаях. Да еще эта разбитость помножена на дурное настроение.

А почему у него должно быть хорошее настроение? Уже три дня не звонила Элла. И не отвечала на звонки.

Тогда, наутро, он пытался добиться от нее, когда они встретятся в следующий раз. Но она лишь загадочно улыбалась. А он ощущал себя потерянным. Его тянуло к этой женщине будто магнитом. И в этом притяжении была сладостная приятность и гибельная неизбежность. Конечно, продать за сладостную ночь свою шкуру, как любовники Клеопатры, он был не готов. Но то, что в его голове все эти дни безраздельно царила Элла, — факт. И главное, у него не было никаких надежд, что это состояние быстро пройдет. Он просыпался, и первые мысли были о ней. По телу пробегала сладостная волна, а потом охватывало отчаяние от мысли, что сегодня он не увидит ее. Засыпал он тоже с мыслью о ней. Нельзя сказать, что это была любовь. Это было нечто другое, но не менее сильное. Это была начинающаяся зависимость, как от наркотика, и он, бывало, думал, что лучше для него больше не встречаться с Эллой. Но эти мысли недолго владели им.

Было и еще одно обстоятельство, служившее источником приступов даже не тревоги, а холодного, мистического ужаса. Пару раз он будто выпадал из времени. Один раз сидел вечером за столом, прижмурил глаза. Не спал. Но перевел взор на часы и увидел, что прошло восемь минут.

Нечто подобное было с ним за несколько дней до этого. В тот вечер, когда он возвращался от сатанистки.

На следующий день после выпадения из времени у себя дома он опять выпал из него — минуты на три-четыре, на сей раз в автобусе. И каждый раз после этого ему казалось, что Земля срывается с орбиты и летит куда-то. Самое страшное — он знал, что бодрствовал, но чем занимался — ему это было неизвестно. А чем он мог заниматься? Он, Валдаев Валерий Васильевич, лицо с постоянным местом жительства, с работой, с паспортом, вдруг становился кем-то другим. Но кем? Обладая не слишком сильной волей, он всегда панически боялся утратить контроль над собой. С ужасом с детства читал о похождениях лунатиков. О психах. Ты совершаешь что-то. Но ведь совершаешь не ты, а кто-то, притаившийся в тени, в темной стороне, в твоем бессознательном. Но ведь это не объяснишь никому. Потому что это вторая половина именно твоего Я, а не чьего-то другого.