Борис Воробьев - Искатель, 2019 № 02

— Не подумал, что эта иностранная гнида уголовку позовет?

— Почему? — искренне удивился Кирпичников.

— Так он же краденое скупал, так?

— Так.

— Я вот и не подумал, что индус захочет привлечь к себе внимание, ведь вы бы все равно провели обыск, так сказать, на месте преступления?

— Само собой, — подтвердил начальник уголовного розыска.

— Вот я тоже о том же. Вы ж могли найти краденое?

— Могли.

— А он, гад такой, вам сразу телефонировал, не побоялся огласки или понадеялся на покровителя.

— Бедовый ты, Морозов.

— Что есть, то есть.

— Теперь скажи, где мне найти Митяя?

— Аркадий Аркадьич, — обидчиво произнес Меченый.

— Николай, он тебя под пулю послать хотел, а ты в благородство играешь.

— Что правда, то правда, — пожевал потухшую папиросу. — На Удельной он нынче проживает. — И продиктовал адрес.

— Значит, у тебя своеобразная месть за поруганную бандитскую честь?

— Можно сказать и так.

— Почему бежал из подвала? Мог бы тихо-мирно поведать мне все, что рассказал, и гулял бы с миром. А сейчас сотрудник на тебе. Зачем?

— Черт его знает? — пожал плечами Меченый. — Меня словно под руку кто дернул… По собственной глупости.

— Глупости, — повторил за бандитом Кирпичников.

— Надеюсь, мое откровение дает мне шанс не попасть под этот декрет? — Николай поднял бумагу от колен.

— Я привык держать слово, — сказал Аркадий Аркадьевич, — ты же знаешь от своих дружков.

— Знаю, но времена меняются.

— Зато я остаюсь прежним. — Щека у начальника уголовного розыска дернулась.

Хотя со времени перестрелки у магазина господина Бабара прошло всего ничего, каких-то несколько часов, но Митяю донесли, когда он сидел в облюбованном им трактире «Севастополь» на Скобелевском проспекте. Вначале Одноглазый побагровел, испытывая приступ раздражения, но потом отошел.

«Все, что ни идет, все к лучшему, — подумал он. — От индуса денег за посредничество и от… — о втором Митяй старался не думать, одним вором больше, одним меньше, кто заметит? — получено достаточно, поэтому можно уйти на покой, тем паче что встречались в строго оговоренные часы и в строго оговоренном месте. Меня не найти, уеду в Москву или Киев, куплю там домик и заживу кум королю, сват министру. А Меченый? — обожгло изнутри. — Не дай бог, обо мне расскажет. Что я о нем? Там же всех уголовка положила. Сказали же, что всех. Тем лучше».

За шестьдесят лет Митяй повидал многое, дважды был прикован к тачке на уральских рудниках, смотрел на чистое небо сквозь тюремную решетку. Но это было по молодости, когда сносило голову от чувства вседозволенности. В нынешние дни все по-иному. Лет двадцать Одноглазый жил в довольстве и покое, никто его не тревожил — ни сыскная полиция, ни уголовная милиция, ни свои братья-бандиты. Посредник и есть посредник, свел нужных людей, получил свой процент — и всех делов. А договорились они или нет— это его не касалось. И на что были нацелены их устремления — не касалось тем более. Попалась одна паршивая овца — Меченый, и весь расклад сбил одним махом. А может быть, это к лучшему? Митяй провел рукой по седым коротко стриженным волосам, потом коснулся щеки, по которой проходил тонкий, едва заметный шрам, пересекавший глазницу со стеклянным, неживым глазом.

Митяй допил чай, пригладил бороду и сжал губы.

«Может быть, стоит уехать сегодня? С другой стороны, куда спешить? Пока сыскные допросят, пока шевелиться будут, я соберусь, и меня только знали».

Одноглазый решил не торопить события, но все-таки отправился домой.

И не успел ступить в дверь, как словно из ниоткуда появились два молодца с пистолетами в руках.

— Дмитрий Иваныч Рогожкин, — не спросил, а сказал утвердительно тот, что постарше. На задержание Митяя Кирпичников отрядил порядком уставшего от обыска Громова. Но стоило, пока горячо, получить нужные сведения и завершить так удачно начавшееся дело.

— Я, стало быть, — сглотнул слюну Митяй и тут же понял, что пришел нежданный-негаданный час.

— Прошу проехать с нами.

С Одноглазого схлынуло первое потрясение, и он, вскинув вверх брови, наглым тоном произнес, угадывая в незнакомцах работников уголовного розыска:

— А если я не испытываю никакого желания совершать прогулки, притом с незнакомыми мне господами?

— Почему с незнакомыми? — в тон Митяю ответил Сергей Павлович. — Моя фамилия Громов, я занимаю должность начальника первой бригады уголовного розыска. — По мелькнувшему угольку в оставшемся целым глазу агент понял, что имя Одноглазому известно так, что последний стал ростом пониже и фигурой пожиже.

— Сергей Палыч?

— Вот видишь, Дмитрий Иваныч, а говоришь, что я тебе незнаком.

— Земля слухами полна.

— Тогда знаешь, что проехать придется.

— Ну что ж, подчиняюсь полицейскому… простите, милицейскому диктату.

— Пусть будет так.

— Доложите Аркадию Аркадьевичу, — сказал Громов дежурному по уголовному розыску, — что Митяя Одноглазого привезли.

Рогожкин обиженно засопел.

— Не Митяя, а Дмитрия Иваныча Рогожкина, — поправил он начальника первой бригады.

— Так и доложите: Дмитрия Ивановича Рогожкина, известного в определенных кругах, как Митяй Одноглазый.

Бандит рассерженно отвернул лицо в сторону.

— Кстати, где Кирпичников?

— На допросе, — ответил дежурный и не стал уточнять на чьем.

После того как Меченого под конвоем отправили в камеру, настала очередь разговора с Митяем. Господин Бабар за прошедшие часы ожидания измаялся, и если поначалу грозился всеми смертными казнями, то под конец устал и притих. Мирно посапывал в одной из камер, словно ничего особенного в уходящий день не случилось.

Митяя привели сразу, но так, чтобы он ни в коридоре, ни в тамбуре, ни в камере не смог даже мельком увидеть Меченого.

Аркадий Аркадьевич устал от одного бандита, от перестрелки в магазине, от задержания Николая Морозова. Голова немного побаливала от излияний Меченого. Хотелось все бросить и запереться в темное помещение — не думать, а только смотреть сквозь непроницаемую темень.

В камеру допросов заглянул один из агентов.

— Аркадий Аркадьевич, Рогожкин на допрос доставлен.

Кирпичников сощурил глаза, явно не понимая, о ком идет речь.

— Рогожкин, по прозвищу Митяй Одноглазый. Начальник уголовного розыска кивнул, мол, вводи. Дмитрий Иванович, не доходя до металлического табурета, остановился и осмотрел проницательным взглядом камеру.

— Я не совсем понимаю, — начал Митяй, но, увидев глаза Кирпичникова, осекся на полуслове.

— Вы, Дмитрий Иванович, присаживайтесь, — начальник уголовного розыска указал рукою. Потер пальцами виски и с силой надавил. Стало легче.

— Хватают, как в царские времена, и везут в застенок, словно преступника какого, — не обращаясь ни к кому лично, бурчал под нос Митяй.