Борис Воробьев - Искатель, 2019 № 02

— Вы верите им? — нарушил затянувшееся затишье Юрий Иванович.

— Почему не верить? — пожал плечами Аркадий Аркадьевич.

— Потеря постоянного посетителя может быть довольно веской причиной, — эстонец барабанил пальцами по коже сиденья.

— Представьте теперь другую картину: попросил их постоянный, как вы сказали, посетитель оказать ему услугу и создать алиби на определенное время. Но где гарантия, что его никто не видел? Тогда веры будет больше не женщинам, имеющим определенную репутацию, а другому свидетелю. И притом они, — Кирпичников кивнул в сторону дома, — понимают, что невольно могут стать пособниками убийцы.

— Все это верно, но….

— Юрий Иванович, вы лучше скажите, будем заезжать в полицейский участок или сразу в нашу обитель?

— Надо там забрать размноженные фотографические карточки.

Заехали в участок. Юрий Иванович вышел из него с пакетом. Потом направились в Имаслу, резонно решив, что Якоб Кукк вернется домой. Там его и застали за неприличным делом — он кулаками обучал жену хорошим манерам и отваживал от соседских мужчин. Предотвратить буйство обманутого мужа смогли, но надолго ли? Забрать за нарушение порядка не могли, да и Илзе только и шептала разбитыми губами, что все хорошо и она всем довольна.

На вопрос о тридцать первом марта Кукк взъярился, тяжело задышал.

— Опять вы о своем! Не знаю ничего и знать не желаю, нет мне никакого дела до Соостеров. Нет и не было, — брызгал слюной Якоб.

— Э, нет! Господин Кукк, в свете открывшихся новых обстоятельств я могу со всей уверенностью утверждать, что вы, любезный Якоб, были у мызы Соостеров в час убийства, — сухо проговорил Кирпичников.

— Да я… но там… как… — Плечи Кукка поникли, сам сгорбился, как столетний старик, и что-то лопотал то на эстонском, то на русском языках.

Сыскные агенты терпеливо ждали, пока истерическое состояние сменится нормальным, когда можно будет поговорить.

— Юрий Иванович, будьте любезны, попросите у хозяйки стакан воды.

Принесенную жидкость Аркадий Аркадьевич плеснул в лицо хозяина, вмиг обретшего удивленный вид.

— Теперь вы готовы к разговору?

— Да, — тихо ответил Якоб, сверкая глазами, — готов.

— Так что же произошло тридцать первого марта?

Кукк вытер ладонью лицо, опять тяжело вздохнул.

— Выехав из дому, я направился, — у мужчины дернулся кадык, — не в Тапу, как сказал жене, а к этому самому Шаасу. Я знал, что он должен приехать на ночь к Илзе.

— Кто вам об этом сказал?

— Получилось так, что я подслушал их разговор. А перед этим сказал, что поеду в город к брату, вот они и решили воспользоваться моим отсутствием. — Якоб скрежетнул зубами. — Начал следить за ним, а он поехал не к моему дому, а на мызу Соостеров. Там я видел, как они с Вену миловались на сеновале. Честно скажу, что тогда мог убить этих двоих, но в меня что-то вошло, и я каменной статуей наблюдал за их ласками. Где-то через час они расстались, и Шаас поехал к моему дому, долго там высматривал и только потом решился постучать в окно.

— Значит, он не видел, как вы уехали?

— Не мог он видеть, я же за его спиной был.

— Скажите, когда вы направились после встречи Шааса с Вену к вам домой, ничего подозрительного не видели или никого не встречали?

— Тогда я был занят другими мыслями, хотя в один момент не мог избавиться от ощущения, что кто-то за нами следил. Но я подумал, что мне от страха показалось.

— Сейчас вы думаете иначе?

— Да, ведь когда этот Шаас покинул глупую дочь Айно, она была жива. Вот я и думаю, не убийца ли встретился мне?

— Значит, кто-то все-таки попался по дороге?

— Я больше склоняюсь к тому, что мне показалось.

— Почему вы не разобрались дома с Шаасом после того, как он вошел к вам в дом?

— Не знаю, я сразу же уехал в город.

— К сестрам Таурайте?

— Вы и это знаете? — Якоб поднял глаза на Кирпичникова.

— Все знать невозможно, — философски заметил Аркадий Аркадьевич, — но пытаться нужно. Вы помните мужа Вену Соостер?

— Каарла?

— Да, его.

— Смутно, — скривил губы Кукк, — да и видел я его всего несколько раз.

— Больше не встречали?

— Нет, — покачал головой хозяин, — как сгинул в пучине боев, так я его и не видел.

— Следовательно, добавить ничего не можете? Якоб пожал плечами и стер со лба холодный пот.

Когда вышли во двор, Юрий Иванович спросил:

— Арестовываем?

— Зачем? — удивился Кирпичников.

— Но видно же, что он чего-то недоговаривает. Темнит, как говорят у вас.

— Он просто, с одной стороны, напуган, а с другой — его гложет то, что выбрал такую жену.

— Он последним видел Соостеров.

— Последним их видел убийца, портрет которого, возможно, мы имеем.

— Каарла Грубера?

— Может быть. Да, нам здесь больше делать нечего, можем возвращаться.

— Или все-таки арестовать?

Кирпичников красноречиво посмотрел на эстонца.

В большой комнате присутствовали петроградские уголовные агенты и два эстонских представителя местной полиции: Юрий Иванович и Тыну. Аркадий Аркадьевич обвел взглядом присутствующих. Кто сидел, кто стоял, но все с вниманием смотрели на начальника, ждали, что он скажет. Но вначале он раздал фотографические карточки.

— Господа! Дознание хоть и черепашьим шагом, но все же движется вперед. С ранее подозреваемого Лану Шааса и с Якоба Кукка сняты подозрения, круг становится меньше. В поле нашего внимания, благодаря Юрию Ивановичу, попал незнакомец, который появился в местных краях перед Рождеством. Теперь этот человек исчез, и возникли подозрения, что это и есть Каарл Грубер, хотя имеется много сомнений в том, что мы будем иметь дело именно с ним. У мужчины — мы с вами будем называть его Грубером, пока не докажем обратного, — есть мотив для убийства. Во-первых, он мог узнать, что его тесть совратил свою дочь и та родила от него сына; во-вторых, он имел возможность следить за мызой и видеть, что там происходит; в-третьих, он отсутствовал почти четыре года и, даже если пребывал в плену, мог возвратиться гораздо раньше. И из плена можно было несколько раз в месяц отправлять родным открытки. Что не давало ему это сделать? Что могло его задержать? Не думаю, чтобы он искал лучшей доли в чужих краях, хотя тогда при возвращении ему не было бы никакого дела до того факта, как вели себя его жена и тесть.

Сотрудники молчали, только Женя Иванцов ерзал на стуле. Видимо, хотел что-то спросить или сказать, но не мог перебить начальника. Так и сидел, как на гвоздях: посмотрит на карточку, потом на лист бумаги в руке, пошевелит губами. И снова всмотрится в портрет Каарла Грубера, прочитает написанное на бумаге. Покачает головой и взглянет на Кирпичникова. Но тот то ли делал вид, что не замечает метаний Иванцова, то ли действительно ничего не видел.