Вячеслав Мусиенко - Три цвета белой собаки

— Что — Виталик? Что Малышев сделал?

— Предложил мне открыть счета фиктивных фирм, наладить обналичивание, а потом организовать уголовное дело и содрать с банка побольше денег! — Начав «петь», он уже не останавливался: — Обещал мне пятнадцать процентов с полученной от вас взятки!

Члены общества помощи зекам слушали с явным интересом.

Оскар даже начал гладить Алика по голове, чтоб у того зубы не стучали.

— Какой взятки?

— Надо было вас спровоцировать на взятку, — пояснил Алик.

— А ты давно Малышева знаешь?

— Да давно очень, он еще молодой опер был, прикрывал мои схемы по металлолому, я ему всегда платил!

Чувствуя себя дознавателем, я задал еще несколько вопросов и выключил диктофон. Мы подняли Алика и усадили его за стол, мирно переговариваясь, словно коллеги, только что выполнившие упражнение по тимбилдингу. Но запах мочи портил этот настрой. Я позвонил Саше и попросил принести мой спортивный костюм из багажника.

Довольный верзила великодушно успокаивал дрожащего Алика:

— Да ты не переживай, в такой ситуации каждый может облажаться, ты еще хорошо держался.

Подошел Саша с костюмом, я отдал ему диктофон и наказал хранить как зеницу ока.

Отнес Алику одежду, он пошел переодеваться. Улыбчивые официантки накрывали на стол.

Мы набросились на шашлык, запивали пивом и водкой. Захмелевший Алик укоризненно шептал:

— Марк, как же ты мог со мной так не по-дружески поступить?

— А ограбить банк, где тебя Леша пригрел в тяжелое для тебя время, — это по-дружески? — возмутился я. — Сиди пей, ешь и радуйся, что тебе яйца не отстрелили!

Алик замолчал и внял моему совету.

Утром приехал к Сергею, протянул диктофон, он включил воспроизведение.

Понеслись заикания Алика.

— Это кто, не понял? — удивился Сергей.

— Директор нашего филиала в Днепре, сдает Малышева с потрохами, — с гордостью пояснил.

Сергей довольно слушал.

— Хватит материала посадить Малышева? — спросил я.

— Глянь, развоевался! Какой кровожадный! Никто его сажать не будет. Пусть вернет наши деньги, и засунут его в сельский район — фермеров трусить, — развеселился Сергей.

— Ну да, я еще не слыхал, чтобы за такое сажали ментов.

Мы попрощались, и я поехал в банк.

Так, одно дело завершено, теперь посмотрим, что там с другим. Вызвал Игоря.

— Хорошая новость: наши проблемы скоро будут решены, — порадовал его.

— Отлично. — Лицо Игоря просветлело.

— Удалось узнать про звонки Малышева на тот номер?

— Да, он звонил вашей Оксане дважды: в середине июля и в начале августа.

— Откуда ты знаешь, что это Оксанин телефон? — восхитился работой коллеги.

Игорь лишь улыбнулся краешком рта.

— Спасибо тебе, ты очень помог! — Я вручил ему конверт.

Потом позвонил Алику:

— Ты как? Живой?

Тот прохрипел:

— Живой, слава богу! Только брюки в химчистку надо.

— Ну, чтобы больше они не пачкались, пиши заявление по собственному желанию! Даю тебе неделю передать дела и довезти оставшуюся двадцатку. Разойдемся тихо-мирно, — тоном, не допускающим возражений, объявил я.

Никто и не думал возражать.

На душе становилось легче. Оксана не обманула, бывший муж беспокоил ее действительно только два раза. Алик с Малышевым выведены на чистую воду. Все вставало на свои места, круговерть из догадок, подозрений, версий и прогнозов исчезла. Наступила ясность. Я подумал, что выражение «гора с плеч свалилась» вовсе не красивая метафора. У меня на самом деле расправились плечи, дышать стало легче, в голове перестали лупить по наковальням молоты.

И в этой приятной ясности возникло непреодолимое желание, которое все возрастало и вскоре превратилось в настойчивый зов. Ехать на хутор, к деду Луке, не мешкая!

— Саша, завтра рано утром выезжаем в Бутенки, — набрал я водителя.

— Есть, шеф! — радостно откликнулся тот.

Я почувствовал себя перелетной птицей, которая отправилась по маршруту предков.

Пес, завидев меня у калитки, приветственно махнул хвостом, опустил голову, медленно пошел в мою сторону, остановился, не дойдя до точки, когда цепь натянется, с явным наслаждением потянулся, опираясь на сильные передние лапы. И только проделав весь этот ритуал, коротко брехнул: здоров, мол. Что-то с псом снова было не так. Я присмотрелся: мускулистые лапы рыжеватые с проседью, да и на морде рыжие пятна. Он же был абсолютно черный!

— Вот это гость! — Из хаты, вытирая руки о фартук, шел дед Лука. — А я как раз куховарю, будто знал, что будет кого угощать.

А то не знал, подумал я. Конечно, знал! Я отворил калитку:

— Добрый день, Лука! А собака у вас та же, что и в прошлый раз была?

— Шарик? — Старик положил ладонь на лобастую башку пса, который подошел, услышав свое имя. — А как же! Шарик у меня девятый год. А что такое?

— Да… Показалось.

Я не стал объяснять, что видел Шарика совершенно разным — то угольно-черным, то медно-рыжим, а сейчас вот — с рыжеватыми пятнами. Собака оскалилась в улыбке, подошла ко мне и подставила голову. Я погладил. Пес завилял хвостом, хитро щурясь, и немного провел нас до хаты.

В доме я первым делом глянул на коврик. Иван-царевич и жаба были на месте. Выглянул в окно: ветки груши аккуратно подперты жердями.

— Решил подпереть ветки — так уродила груша, что может и не выдержать своего урожая, — сказал за спиной Лука. И добавил: — Так и люди порой не выдерживают своих мыслей или своего богатства — могут сломаться, если опоры нет. Ты ж банкир, ты должен знать, что деньги с человеком сделать могут.

А дед Лука вдобавок ко всему еще и философ. Я действительно хорошо знал, как калечат людей большие стрессы и большие деньги (да и небольшие тоже), но поддерживать разговор на эти скользкие темы не собирался. Мне не терпелось узнать то, за чем приехал. Но дед захлопотал у плиты, снял крышку с кипящей кастрюли, загремел, выдвинув шухлядку, ложками-вилками, и подступиться к сути дела было как-то неловко — словно рассказывать со сладким трепетом свой сон человеку, который смотрит в телефоне биржевые сводки.

На столе красовались вареники: ровными рядами возлежали на припудренном мукой льняном рушнике. Крупные, пузатые, набитые под завязку маковой начинкой, как я люблю. Меня всегда раздражали пирожки и булочки с маком, в которых мак присутствовал гомеопатическими дозами, никак не влияя на вкус выпечки, скорее, декорируя ее. В советском детстве покупные пирожки и рулеты с маком были именно такие — много теста и мало мака, а я всегда мечтал, чтоб наоборот. Пироги с маком — мои любимые, и я радовался как ребенок, когда удавалось полакомиться правильным пирогом, в котором тесто не подавляло начинку, а служило обрамлением великолепной маковой сердцевине.