Ольга Баскова - Сокровище падишаха

— Ах, вот в чем дело! — расхохотался он. — Значит, всему виною — мое увлечение, о котором всем известно. И, конечно, если преступник держал в руках пачку билетов «Спортлото», то это, несомненно, был я. Наверное, я один в Москве, да что там в Москве — во всем СССР играю в «Спортлото». Верно? — Он снова уставился на Большакова. — Что, товарищ, вам знаком мой голос? Я сомневаюсь, что вы его узнали, ибо меня там не было. Даже не хочу знать, когда состоялась наша встреча с этим, — он кивнул на Большакова, красного и растерянного, — потому что, повторяю еще раз, меня там не было. А что касается моего голоса… Нонна Борисовна считала меня талантливым исполнителем русских романсов и часто договаривалась на радио, чтобы мне разрешили выступить. Я уверен, мой голос запомнило полстраны. И если этот тип опознает его, это ничего не значит.

Петрушевский видел, что заявление подозреваемого окончательно добило скупщика. Было понятно, что Карташова он не узнает. И дело было даже не в странной встрече, происходившей ночью, а в том, что перед Василием сидел не обычный барыга, с какими он привык иметь дело, а интеллигентный мужчина, получивший доступ к элите, знавший таких людей, имена и фамилии которых произносили с придыханием, считали чуть ли не небожителями.

— Итак, Василий Григорьевич, узнаете ли вы в гражданине Карташове человека, который продавал вам драгоценности в парке? — спросил следователь. Большаков нервно теребил ноготь большого пальца.

— Было темно… Я уже говорил, что за одеждой…

— Хорошо, — перебил его Петрушевский, — узнаете ли вы гражданина Карташова по голосу?

Скупщик немного подумал и покачал головой:

— Пожалуй, нет.

— Пожалуй или нет? — строго поинтересовался Анатолий.

— Нет, — выдохнул Василий и даже порозовел. С его плеч, казалось, свалился неимоверный груз. Следователь нажал кнопку.

— Уведите задержанного Большакова, — сказал он конвойному и взглянул на Александра. Тот сиял, как свежевычищенный самовар.

— Ну почему вы мне не верили, товарищ начальник? — усмехнулся он и привстал. — Мне можно идти?

Следователь потер нос. Несмотря на то что против Карташова у него ничего не было, он чуял нутром: перед ним сидел настоящий преступник. Но единственное, что он мог сделать по закону — задержать его на сорок восемь часов до выяснения обстоятельств.

— Нет, вы еще побудете у нас, — веско сказал он, и Александр побледнел.

— На каком основании? На основании лишь вашего подозрения?

— Я имею право задержать вас, и я вас задерживаю, — Анатолий проявлял непреклонность. Карташов пожал плечами:

— Если вы такой упрямый, разрешите мне хотя бы сделать один звонок. Насколько мне известно, на него я имею полное право.

— Да, пожалуйста, — Петрушевский придвинул к нему телефон. Мужчина нервно набрал какой-то номер и начал говорить с благоговением:

— Игорь Владимирович? Здравствуйте. Узнали? Да, это Александр. Игорь Владимирович, вы никогда не поверите, когда узнаете, где я нахожусь. Меня задержали по подозрению в убийстве Ниночки Ельцовой. Мне кажется, это не лезет ни в какие ворота. Вам известно, как я относился к этой семье. Прошу вас во всем разобраться. Да, заранее спасибо, — он аккуратно положил трубку на рычаг и повернулся к Петрушевскому: — Вы даже не представляете, с кем я говорил. А теперь отведите меня в камеру, или как там у вас называется… СИЗО? Я творческий человек, и иногда мне необходимо побыть одному.

Анатолий не возражал. Карташов вызывал в нем неприязнь. Он крикнул конвойного и, проводив задержанного, подошел к окну и глотнул свежего воздуха. Его немного потрясывало. Что же делать дальше, как изобличить преступника? За этими мыслями его застал полковник, без стука вошедший в кабинет следователя.

— Ты задержал некоего Карташова, — без предисловия сообщил начальник, не любивший прелюдий. — Задержал, так ведь?

Анатолий покорно кивнул.

— А теперь выпускай его, твою мать! — полное, с красными прожилками лицо полковника побагровело. — Сколько раз я тебе говорил: прежде чем посадить, узнай, какая птица залетела в твою клетку. Ты знаешь, откуда мне только что позвонили? — Толстый указательный палец с желтым ногтем взмыл вверх. — Карташов, между прочим, член партии со стажем. Ты знал об этом, когда его арестовывал?

— Я его всего-навсего задержал, — покорно ответил Анатолий. — Товарищ полковник, вы всегда утверждали, что доверяете моей интуиции. Щелоков требует от нас скорейшего раскрытия дела. Так вот, поверьте, Карташов — тот, кого мы искали.

— Да? — Маленькие глаза начальника сузились и стали похожи на две точки. — И какие у тебя доказательства? Ты провел обыск в его квартире и нашел ценности? Или чемодан денег? Учти, если ты уже рылся в его вещах, я вынесу тебе выговор. Санкции на обыск я не давал.

— Рыться в его вещах бесполезно, — отозвался подчиненный и присел, смахнув с носа каплю пота. — Как нам известно, минимум две вещи потеряны, а остальные найдены у Большакова. Деньги спущены на билеты «Спортлото». Однако санкция на обыск мне бы не помешала.

Полковник побагровел еще больше от такой наглости своего подчиненного.

— Что же ты собираешься у него найти?

— Надеюсь, он не выбросил ту одежду, в которой убивал Ельцову, — начал Петрушевский, — тогда на ней могли сохраниться капли крови.

— Я еще раз повторяю, заруби себе на носу, — начальник шумно сморкнулся в большой платок. — Никакой санкции. Выпускай его немедленно. Если через пять минут он не будет на свободе, пеняй на себя.

Он зло хлопнул дверью, и Анатолий обреченно вздохнул. Ему всегда было невдомек: почему членство в партии мешает порой посадить настоящего преступника? Выходит, раз человек вступил в партию и дал клятву, он сразу стал кристально честным. Да, разумеется, так должно быть, потому что карьеристам и рвачам там не место. Но кто проверит душу кандидата в КПСС? Кто проникнет в самые потаенные ее уголки? Петрушевский вздохнул, начал выписывать пропуск и уже хотел звать конвойного, как зазвонил телефон. Он машинально поднял трубку, погруженный в свои безрадостные мысли:

— Слушаю.

— Привет, Толя, — послышался знакомый голос. — Не узнаешь меня?

— Нет, — буркнул Анатолий, настроение которого не располагало к игре в угадайки.

— Это печально, потому что в Высшей школе милиции мы были неразлейвода, — усмехнулся говоривший. — Но судьба-злодейка развела нас по разным уголкам страны. Ты мечтал уехать в теплые края, а оказался в Москве, я же грезил о столице, а осел в Крыму.