Марина Болдова - Рубины для пяти сестер

То, что он собирается жениться, повергло ее в шок. Ее верный поклонник холодно объяснил ей, что встретил подходящую девушку, как она ему и советовала. И через два месяца они станут мужем и женой. Лена, обозлившись и на него, и на себя, в тот же день закрутила роман с его другом. Они проводили время вместе, в одной компании, которая с удовольствием наблюдала за бурно разворачивающимися событиями. Однажды Сонечка, тихая и не очень красивая невеста Андрея, не выдержав метаний своего будущего мужа, при всех отказалась от свадьбы. На следующий день Андрей и Лена подали заявление в ЗАГС. Неожиданно семейная жизнь увлекла ее. У Андрея было много друзей, и они весело развлекались, не нагружая себя бытовыми заботами. Мама Андрея, вначале протестовавшая против легкомысленной невестки, смирилась с выбором сына, а потом и вовсе привязалась к Лене, балуя ее подарками. Когда родилась Анечка, у той не было отбоя от нянек. Похожая на младенца со старой рождественской открытки, она вызывала восторг у бабушки, тетушки и всех соседок. Андрей с Еленой очень быстро вернулись к вечеринкам с друзьями. Ее муж легко поднимался по служебной лестнице, не забывая об отдыхе с красавицей женой.

Война резко изменила жизнь молодой пары. Андрей к тому времени работал вторым секретарем горкома комсомола. На фронт его не взяли, но теперь он пропадал на работе сутками. Получив похоронку на мужа, слегла свекровь. Она умерла во сне, держа в руках его последнее письмо. Лена с дочкой практически переселились к сестре. Они жили в постоянной тревоге за жизнь Насти и Варвары, коря себя, что не смогли уговорить их приехать в Куйбышев в самом начале войны. Вести из блокадного Ленинграда становились все более неутешительными. А почти в самом конце войны погиб Наташин муж Николай…

От воспоминаний ее отвлекла трель дверного звонка.

— Елена Афанасьевна, пришла ваша сестра.

— Хорошо, Катя, спасибо. Приготовьте нам чай.

С тех пор как Наташа с дочкой переехала на другую квартиру, они стали видеться реже.

— Ленуся, здравствуй! — Наталья обняла сестру. — Я ненадолго, Валюшка из школы скоро придет. Посмотри, пришло письмо из Ташкента на старый адрес. Мне его сегодня соседка привезла. Читай сама, я не знаю, что и думать!

Наталья с волнением протянула конверт сестре.

— «Здравствуйте, Наталья Афанасьевна и Елена Афанасьевна! Мое имя Татьяна Рябинина…» Наташ, ты знаешь, кто это?

— Нет, да ты дальше читай!

— «Я была ученицей Вашей сестры Анастасии Афанасьевны в балетном классе в Ленинграде. Во время блокады, после смерти моей бабушки, Ваша сестра взяла меня жить в свой дом. В письме я не смогу вам рассказать обо всем, что мы пережили вместе. Скажу одно — благодаря тете Насте я жива. У меня есть от нее одно поручение, которое мне сложно выполнить. Я должна Вам передать ее заколку с рубинами, но приехать в Куйбышев мне трудно, у меня ампутированы ноги. Прошу Вас, приезжайте по адресу, указанному на конверте, я и моя приемная мама будем ждать Вас. С уважением, Таня».

— Что тут думать, Наташа! Нужно ехать!

— Хорошо, но поедешь ты. У меня работа. А за девочками я присмотрю. Звони Андрею.

Лена подняла трубку телефонного аппарата и стала набирать рабочий номер мужа.

— Астанин, мне срочно нужно билет до Ташкента. Ну, как срочно? Уже вчера! Что значит отложить до вечера??? Нет, невозможно! Я жду, Астанин! — произнесла она с угрозой и резко опустила трубку на телефонный аппарат.

— Лена, собирай Аннушку, я заберу ее прямо сейчас. — Наталья с укоризной посмотрела на младшую сестру, не одобряя тона ее разговора с мужем.

— Вот так, Наташенька. Теперь мы знаем, как погибла Настя. — Лена пододвинула коробочку сестре. — Если бы не Татьяна, так бы и ждали ответа на свои запросы. Каждый раз одно и то же — «без вести пропавшая».

— Как тебя встретили?

— О, узбекское гостеприимство! Большая семья, дети, внуки. Танина приемная мать Фарида работала медсестрой санитарного поезда, а позже — в госпитале в Ташкенте, куда девочку привезли из Ленинграда. Танечке ампутировали обе ноги и правую кисть. Ужас такой, Наташ, — она санки с телом нашей Насти сама на кладбище потащила. Не хватило сил, упала без сознания. Слава богу, какая-то женщина ее до госпиталя довезла. — Елена не смогла скрыть слез.

— А Варя?

— Варя умерла раньше. А перед ней — Танина бабушка. Девочка одна осталась, и Настя с Варварой ее к себе взяли. Настя, оказывается, меняла оставшиеся бабушкины украшения на хлеб у какой-то знакомой актрисы! А заколку сохранила!

— Как же она у Тани оказалась? И мое письмо?

— Настя ей за день до своей смерти все отдала. Она договорилась, что Таню отправят в эвакуацию. Видимо, посчитала, что так есть шанс заколку передать нам. Я как представлю, что им пришлось пережить! Ужас! Ну почему они с Варей не приехали к нам еще в начале войны?!

— Не знаю, Леночка! Могу списать это только на упрямство Насти. А теперь ее нет. И что с Зоей? С Тонечкой? Андрею так и не удалось ничего узнать? — понизила голос Наталья.

Лена оглянулась на дверь.

— Нет пока. Ты же понимаешь, он не может открыто афишировать родственные связи жены за границей! Это — конец карьеры! Если не хуже! Мы можем рассчитывать лишь на помощь его друга-дипломата. И то, если тот получит назначение в Польшу. О Франции я и не говорю, — почти шепотом отвечала она…

Леон, сколько себя помнил, жил в этом старом доме, внутренним своим строением напоминавшем тюрьму. Коридор шел по всему периметру, и, выйдя из своей двери, двигаясь по нему, можно было вернуться к исходной точке. «Квартирой» считались шестнадцать комнат, расположенных на одном этаже. Где-то посередине между двумя поворотами был выход на лестничную площадку.

Родители Леона занимали две комнаты с крошечным пятачком, гордо именуемым холлом. Отдельная газовая плита с двумя конфорками и небольшой столик у окна на общей для всех жильцов кухне довершали привилегии семьи Сергеевых.

Мимо кухни Леон старался проскочить быстро — смесь запахов готовящейся еды напрочь отбивала аппетит, даже если он был голоден.

— Леончик, детка, зайди-ка на минуточку.

Леон остановился и с досадой хлопнул себя портфелем по ноге. И на этот раз не удалось пройти незамеченным! Любовь Григорьевна, мать одноклассника Пашки Дохлова, была, как всегда, на боевом посту.

— Да, теть Люб. — Леон приготовился выдать заранее заготовленный ответ на вопрос, где шляется ее ненаглядный сынок после школы.

— Уроки закончились? А где мой шалопай бегает? — Пашкина мать помешивала жареный лук на сковороде.

Леон невольно поморщился:

— Не знаю. Кажется, его учительница по математике задержала. Да вы не волнуйтесь, он скоро придет.