Марина Крамер - Хирургия мести

Мы долго гуляли в небольшом парке над рекой, сидели на лавке, глядя на плавающих уток, обнимались. Мне стало спокойно и легко, снова появилось желание строить планы и смотреть в будущее. Если рядом со мной будет Павел, я непременно справлюсь с любыми трудностями.

Он вызвал мне такси, посетовав, что не сможет проводить — ему нужно было еще с кем-то встретиться. Когда подошла машина и Павел полез в карман за деньгами, чтобы заплатить таксисту сразу, на асфальт выпала какая-то бумажка. Я подняла ее и хотела отдать Павлу, но он в этот момент повернулся и, взяв меня за плечи, поцеловал в губы.

Я совершенно потеряла голову и уже в машине вспомнила, что сжимаю листок в кулаке. Развернув его, я увидела билет на междугородный автобус.

Конечным пунктом значится поселок, в котором находилась клиника пластической хирургии, где лежала Стаська.

Во время перевязки мне ужасно хотелось посмотреть, что же произошло с моим лицом. Я понимала, что сейчас там, разумеется, ничего не понятно — отек, синяки, швы, но очень уж хотелось увидеть, как изменился овал, как теперь выглядят уши — тем более что волосами их не скроешь.

— Так… прекрасно… — удовлетворенно бормотала Драгун, обрабатывая швы, и я видела, что она довольна тем, что видит.

— А посмотреть когда можно будет? — не утерпела я.

— Хоть сейчас, если не боитесь. Обычно пациенты предпочитают не видеть промежуточных результатов, чтобы потом испытать сразу приятные чувства, — усмехнулась она.

— Нет, я сейчас хочу.

Драгун пожала плечами и сняла с полки небольшое круглое зеркало. Я долго настраивалась, прежде чем заглянуть в него. М-да… свет мой, зеркальце… ну и морда…

— Ну как? — поинтересовалась Драгун, забирая у меня зеркало. — Составили впечатление?

— Скорее, нет. Скажите, вам не противно изо дня в день на подобное смотреть?

Она бросила на меня такой взгляд, что я мгновенно осознала тупость вопроса. Ну в самом деле — как можно спрашивать у человека, не омерзительна ли ему работа, которую он выполняет каждый день? А учитывая регалии стоявшей передо мной женщины, этот вопрос мог показаться даже оскорбительным.

— Извините… я иногда бываю жутко нетактичной…

— К сожалению, этот вопрос задают практически все, кто попадают в клинику — ну, кроме, тех, кто пришел нос обрезать и губы надуть, вот тем как раз все нравится, — усмехнулась Драгун. — Причем вопрос этот обычно задается еще в приемном отделении — доктор, а вам не противно ко мне прикасаться? Особенно часто его задают пациенты с ожогами.

— Ну, это, наверное, понятно… я видела как-то человека с рубцами после ожога, зрелище-то так себе…

Она пожала плечами:

— Вот вы по роду деятельности общаетесь с разными людьми. В том числе и с такими, которых вообще нужно от общества надежно изолировать. И как — вам противно?

— Иногда — до тошноты, — честно ответила я, вспомнив парочку интервью с подобными особями. — Но это работа.

— Ну вот и у меня работа.

Драгун заканчивала накладывать мне повязку, когда ее срочно вызвали в операционную. Она извинилась, попросила ассистировавшую ей медсестру Машу закончить и стремительно вышла из кабинета.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Наверное, осложнения какие-то, — откликнулась Маша, ловко заканчивая перевязку. — Аделину Эдуардовну только в экстренных случаях вот так дергают, вообще-то у нас все хирурги высшей квалификации, она других не берет на работу. Все, готово. Как чувствуете себя, голова не кружится? Вас проводить?

— Нет, Маша, спасибо, все в порядке.

— Вы не волнуйтесь, с вашим лицом полный порядок, уж я-то знаю, — улыбнулась она, собирая инструменты в лоток. — Если Драгун за что-то берется, то можно быть уверенным, что сделает в лучшем виде.

— Я на это очень надеюсь, — пробормотала я, выходя из перевязочной.

Вид собственного лица пока не внушал мне такой уверенности, хотя головой я понимала, что еще рано делать выводы.

Вернувшись в палату, я прилегла, почувствовав слабость во всем теле. Надо будет после обеда сходить к Драгун и забрать ноутбук и бумаги. Правда, работать я вряд ли смогу, очень уж голова кружится… может, завтра…

С этими мыслями я уснула и проспала даже обед, а когда окончательно пришла в себя, идти к заведующей было уже поздно, ее рабочий день закончился. Ну ладно, может, это и к лучшему, отдохну пару дней, высплюсь, пока препараты действуют, а там с новыми силами возьмусь за статьи.

— Мне на улицу-то можно? — спросила я у зашедшей Любы.

— Можно. Только на солнце не сидите, постарайтесь в тенечке гулять. И кепку возьмите.

— Кепку?

— Да, на пост подойдете, я выдам. У нас тут своя мода, — улыбнулась Люба. — Мы заказываем эти кепки специально для такой погоды — козырек широкий и длинный, сзади накидка, чтобы шею тоже не припекало.

— Однако сервис у вас…

— Ну а как же? Все должно быть на высшем уровне, а главное — безопасно для пациента. Так что если решите гулять, сперва ко мне подойдите.

Я переоделась в спортивный костюм и вышла из палаты, прихватив телефон, чтобы позвонить Насте и попросить не приезжать пока, мне не хотелось, чтобы она видела меня в бинтах, и вышла на пост, где Люба действительно выдала мне серую кепку с логотипом клиники. Я надела ее и поняла, что к созданию этого головного убора в клинике подошли со всей ответственностью и пониманием потребностей того, кто станет ее носить. Козырек давал тень на все лицо, а отстегивающаяся накидка могла при желании служить чем-то вроде вуали — закрепил ее спереди, и вуаля, лицо совсем закрыто, одни глаза.

— Классная штучка, — оценила я, бросив взгляд в экран телефона.

— Носите на здоровье, — улыбнулась Люба. — Долго не гуляйте, ужин скоро.

Я вышла из корпуса и побрела по аллее в облюбованный уголок парка с фонтаном и скамейками. Там почему-то никогда никого не было, и меня это очень устраивало. Устроившись так, чтобы лучи солнца не попадали, я вынула телефон и включила его. Настя не звонила, а больше этот номер, кроме нее и Захара, никто не знал. Кстати, о Захаре…

— Алло.

— Кто это? — заспанным голосом спросил Лавров.

— Не узнал? Это Стася.

— Господи, Стаська… а который час?

— Половина шестого.

— А… день какой?

— Лавров, ты пьешь?

В ответ красноречиво промолчали. Ну ясное дело — вырвавшись из дома и чувствуя себя обиженным, Захар кинулся во все тяжкие и теперь безнаказанно прикладывается к бутылке, а сестра Люся, разумеется, помешать этому не может.

— Захар, ты с ума сошел? А как же наша договоренность?

— Я не договаривался с тобой, что не буду пить. Да и не пью я, подумаешь — вина за ужином, — вяло отозвался он.

— Вина за ужином? И спишь до вечера? И день недели не помнишь? Хорошее вино, забористое. Названием поделишься?