Георгий Ланской - Право последней ночи

Дверью с ободранной обивкой… Точнее, с обивкой, разодранной в клочья.

Ольга вдруг сжалась, схватила Ваньку за затылок и с силой придавила к себе, заглушая его всхлипы. Мысль, мелькнувшая у нее недавно, наконец-то вспыхнула пожаром, застилая горизонт.

От кого могла прятаться одинокая женщина в старом доме брошенной деревни, если на двери отчетливо видны следы когтей?

Минута на обсуждение. Внимание, досрочный ответ…

И в этот самый миг, между судорожными всхлипами Ваньки, в полной тишине Ольга отчетливо услышала, как в сенях под чьей-то тяжелой лапой хрустнуло разбитое стекло.

Прижав к себе голову мальчишки, Ольга шепотом молила: «Молчи, молчи!», но с ее губ не срывалось ни звука. Она почти душила всхлипывающего солдатика, беспомощного и жалкого, потерявшего представление о реальности. Вспыхнувшая в сердце жалость к нему мгновенно исчезла. Теперь, слыша, как в сенях ворочается что-то большое, натыкаясь на громоздкую мебель, Ольга ненавидела Ваньку, привлекающего внимание своими причитаниями. Алексей в подполе не шевелился, вероятно, услышав незваного гостя. Странное дело, но Ольга словно воочию увидела мужа, сидящего на перекладине лестницы, упирающегося в крышку спиной и готового выскочить наружу, если позволят силы.

Подумав об Алексее, она вдруг вспомнила, что тот ранен, и испуганно завертела головой.

Так и есть. Кровь. Свежая, а еще та, что набежала из развороченной спины покойницы. Запах, который привлечет зверя.

Ольга ни минуты не сомневалась, что за дверьми — не человек.

Керосиновая лампа, до того светившая ровно и ярко, внезапно потускнела, а может, это произошло и раньше, кто разберет в дикой суматохе? Пока Ольга таращила глаза на дверь, огонек под стеклянной колбой захирел и погас. Кухня погрузилась в полумрак, рассеиваемый лишь крохотной точкой едва теплящегося язычка свечи и медленно светлеющим небом за окном, чернильно-синим, с легкими тонами желто-бело-розового. Ванька, испугавшись темноты, прижался к Ольге еще крепче.

В сенях послышалось легкое бренчание, словно неизвестный гость катал что-то жестяное и круглое по деревянному полу. Ольга сжала трясущиеся от страха губы и, найдя взглядом валяющийся на полу «калашников», попыталась оторвать от себя цепкие, как паучьи лапки, Ванькины руки, не дающие ей не только двигаться, но даже дышать. Высвободив одну руку, она потянулась к ремню автомата.

Оторвав голову от ее плеча, Ванька посмотрел на Ольгу, а потом скосил взгляд вбок. Увидев, что она тянется к оружию, парень с силой толкнул ее в грудь, да так, что она ударилась головой о холодильник.

— Ах ты, сука! — взвыл он и, путаясь в собственных ногах, полез через нее к автомату. Ольга схватила его за воротник, но Ванька вырвался, пиная ее ногами в плечи и один раз даже попав по голове.

Не обращая внимания на боль, Ольга прыгнула ему на спину. Подумаешь, взбесившийся мальчишка. За дверями, похоже, ждет кое-кто пострашнее!

— Да успокойся ты, придурок! — прошипела она ему в ухо. — Ты что, не слышишь?

Но Ванька то ли действительно не слышал, то ли был настолько ошеломлен предательством женщины, еще минуту назад успокаивавшей его, что уже не воспринимал реальность адекватно. Водка, притупившая чувства, взорвалась в голове набатом, толкая на дикие поступки. И сейчас на него накатывала волна фамильной агрессии, той самой, от которой в свое время сбежала мать, бросив пьянчужку-отца на произвол судьбы. Теперь Ваньке снова хотелось убить всех: сперва эту бабу, а затем и ее муженька, начавшего буянить в своей тюрьме.

Ванька дотянулся до автомата, но в этот момент Ольга схватила парня за редкий, дозволенный уставной прической чубчик и дернула назад. Взвизгнув от боли, Ванька вслепую двинул локтем, угодив во что-то мягкое, и выронил автомат на пол, содрогающийся от ударов снизу.

Алексей снова ударил в крышку подпола. Петли скрипнули от натуги, но удержали ее на месте, хотя было ясно — долго они не продержатся. Удар отозвался ослепляющей болью в раненом плече, такой сильной, что в глазах потемнело. Зажмурившись, Алексей выждал секунду, а затем ударил еще раз.

Петли с треском вылетели, согнутая пополам вилка, звякнув, впечаталась в стену. Откинув крышку, Алексей прыгнул, но сгнившая, расшатанная перекладина лестницы подломилась под его ногой, и он неуклюже упал на бок, хватаясь окровавленными пальцами за края лаза, дрыгая ногами, нащупывавшими точку опоры. Ольга с разбитым в кровь лицом, цеплялась за Ванькины руки. Ствол валявшегося на полу автомата был направлен прямо ему в лицо, а Ванька с безумными глазами все тянулся и тянулся к оружию.

В дверь вдруг тяжело ударили, и она отворилась с резким визгом несмазанных петель. Борьба в комнате тут же прекратилась. Застыв, Ольга, Ванька и Алексей уставились в темноту сеней, откуда повалили плотные клубы мгновенно нагревающегося воздуха. А потом из тьмы выступила лобастая башка с поблескивающими глазами. Чудовище втянуло в себя воздух и сделало первый шаг через порог.

В вездеходе было тепло. Настолько тепло, что Волин, старательно напивавшийся прошлым вечером, моментально отключился, откинувшись на спинку сиденья, и проснулся, только когда тяжелая машина резко остановилась.

Поначалу Волин не хотел пить, лелеял субординацию и вообще старательно задирал нос, но водка брала и не такие города. Ближе к ночи они с Карпухиным уже сидели в обнимку, красные, распаренные после сауны, в компании гурий, не обремененных одеждой, показывали друг другу семейные фото в мобильниках и, приняв на грудь «еще по чуть-чуть», плюхались в бассейн бомбочкой. После прыжка Волин несколько протрезвел и отверг настойчивые притязания одной из гурий, показавшейся не такой уж и красавицей, и пошел спать. В шесть утра его безжалостно растолкали, утрамбовали в вездеход вместе с бодрым Карпухиным и отправили на поиски. Разомлев в машине, Волин сразу же вырубился. Во сне его преследовали обнаженные гурии в полицейских фуражках, подпевающие Лепсу, воющему про рюмку водки на столе, да так складно, что Волин вроде бы даже во сне подпевал, вплоть до того момента, пока машина не остановилась.

Тюкнувшись лбом в переднее сидение, Волин продрал глаза и недовольно поморщился.

— Чего стоим? — спросил он. — Приехали?

— Чего-то там такое торчит в овраге, — пробурчал Карпухин. — Сейчас бойцам команду дам…

— Торчит? — уточнил Волин.

Карпухин пожал плечами, встал и вытянулся, как охотничий пес в стойке, вглядываясь сквозь лобовое стекло, разве что лапу не поднял.

Волин разозлился, запахнул бушлат и, сунув в рот сигарету, дернул дверь, вываливаясь наружу, в холод и снег. Темень была несусветная, а мороз после прокуренного тепла вездехода пробирал до костей. Буря улеглась, пряча дорогу, и водитель, судя по всему, ориентировался по высоким наметам с обеих сторон колеи.