Дамир Берхеев - Эра водолея [СИ]

Они бежали от судьбы, считая себя способными изменить все происходящее. В отличие от положения неделей ранее, когда они знали только фамилии исполнителей, сейчас им было известно практически все.

Фитцжеральд в своей голове соединял имеющиеся пазлы воедино. В заброшенной обувной фабрике он увидел гораздо больше, нежели федеральные агенты и его напарник. Однако, делиться мыслями он не спешил. Прокручивая череду мыслей, детектив заключил для себя — как же все-таки тесен мир даже в столь огромном городе. От подобного заключения на задумчивом лице Фитцжеральда всплыла улыбка. Томсон, сидящий за рулем своего «Jaguar», заметил это:

— Что, дружище, вспоминаешь вчерашнюю ночь со своей красоткой?

Чтобы отогнать очередной приступ атакующих мыслей, детектив даже встряхнул головой:

— Что ты сказал?

— Я говорю, как ночь провел?

— Оу, — вливаясь в ритм текущего мира, Алекс ответил. — У нас вчера была годовщина — два года со дня знакомства.

— Ты, наверное, подарил ей дорого колье, весь день провел только с ней, ужинали в дорогом ресторане, смотрели «Титаник» на большом плазменном телевизоре, обнимая друг друга, а ночью занимались жарким сексом. Угадал? — нередко ирония Митча раздражала Алекса, и этот случай, как раз был из этой оперы.

— Я провел этот чудесный вечер с толстым ворчуном, который осыпал меня несмешными шутками и жалобами насчет своей работы. А ночь была еще лучше — бродил по заброшенному подвалу, кишащему тараканами, крысами и полуживыми людьми в количестве более двухсот человек.

— По крайней мере, после завершении всей этой веселой истории ты точно увидишь себя на первых страницах газет, и у тебя появится еще больше клиентов… Ты, кстати, все сказал? Ничего не забыл?

— Ах, да, — будто вспомнив, что упустил что-то важное, Фитцжеральд добавил. — По подвалу я лазил так же с этим ворчливым толстяком.

Они были далеко за пределами Нью-Йорка. В красном автомобиле помимо напарников мирно спали на заднем сидении агент Федерального Бюро Расследований Макс Нельсон и его девушка с волосами цвета морской волны.

Вчера Аманда Беккер была похожа на напуганную зверушку, не видевшую долго дневного света, пугающеюся каждого шороха, с бледной кожей и бегающим взглядом. За одну ночь девушка преобразилась: ее щеки покрыл легкий румянец, она сменила порванную одежду, на новую. Аманда даже успела воспользоваться косметикой и выглядела вполне женственной и желанной. Веки, накрашенные в тон ее прически, были закрыты, а голова покоилась на коленях ее парня.

Федерал сейчас походил на дракона, охраняющего покой принцессы. Но в отличие от сказочного персонажа никакому принцу он ее отдавать не собирался. Отличным от вчерашнего дня аксессуаром на агенте ФБР были очки в золотой оправе. Именно это небольшое новшество добавляло особую эстетичность накаченному блондину.

В тот момент, когда автомобиль въехал в лесной массив, радио сразу же начало издавать помехи:

— Проклятье, — покручивая кнопкой настройки радио, произнёс водитель. — Вроде находимся недалеко от Нью-Йорка, а радио уже не ловит. Вот это и есть настоящее чудо, а не твои никому ненужные способности прочтения мыслей.

— Близость с городом не имеет никакого отношения к помехам, — пояснил детектив. — Скорее всего, в лесу находится военная база. Магнитные волны способны скрыть подобные объекты от летательных аппаратов, от российских беспилотников, от японских спутников. Но при попадании в периметр действия на земной поверхности — сразу же становится ясно о близости военного объекта. Поэтому жители Нью-Йорка куда больше осведомлены о военном потенциале городе, нежели все разведывательные управления стран-соперниц.

— Меня никогда не привлекали умные сукины дети, — помехи в радио раздражали лейтенанта все больше. — Включи что-нибудь свое. Шнур от USB в кармане заднего сидения за тобой.

Детектив подключил мобильный телефон к магнитоле, и из колонок полилась классическая музыка. История произведения невольно всплыла в его памяти. Это был «Реквием» Ре минор — последнее, незавершенное произведение композитора Моцарта, над которым он работал вплоть до самой смерти.

В один из летних дней в дом Моцарта явился человек в сером и на условиях секретности сделал заказ на заупокойную мессу — «Реквием». Моцарт согласился на работу. Моцарт согласился на работу, и получил аванс, по разным сведениям, пятьдесят или сто дукатов. Столько же Моцарт должен был получить по окончанию работы. Как выяснилось позже, Реквием был заказан графом Францем фон Вальзеггом для исполнения в память о своей супруге, Анне фон Фламберг, умершей в феврале 1791 года. Выяснилось и имя посредника, непосредственно сделавшего заказ Моцарту: им был управляющий графа Лойтгеб. Граф фон Вальзегг был любителем музыки, и сам играл на флейте и на виолончели. Граф часто исполнял у себя дома различные сочинения и театральные представления разных авторов. Однако, ему хотелось, чтобы его тоже считали композитором, и поэтому он неоднократно выдавал заказанные у разных композиторов сочинения за собственные: граф переписывал собственной рукой партитуры, полученные от автора, и уже потом отдавал их расписывать на партии. При первом исполнении «Реквиема» Вальзеггом 14 декабря 1793 года на партитуре было указано: «Реквием сочинения графа фон Вальзегга».

Начав работу над Реквиемом, Моцарт в дальнейшем неоднократно её прерывал ради других сочинений. В августе, то есть тогда, когда Моцарт не успел серьёзно продвинуться в работе над Реквиемом, он получил срочный заказ на оперу «Милосердие Тита», представление которой приурочивалось к коронации Леопольда II в качестве короля Богемии. По возвращению из Праги Моцарту сначала пришлось работать над «Волшебной флейтой», а потом над кларнетовым концертом для Штадлера и Масонской кантатой.

После премьеры «Волшебной флейты» 30 сентября 1791 года, Моцарт основательно занялся работой над Реквиемом. Его рвение было настолько сильно, что он собирался даже до того, пока не закончит Реквием, не брать учеников. По утверждению Констанцы, в это время Моцарт часто жаловался на здоровье, и она даже вынуждена была забрать у него партитуру Реквиема, так как работа над ним пагубно влияла на его здоровье. Констанца рассказывала, что во время одной из прогулок в Пратере Моцарт со слезами на глазах сказал, что пишет Реквием для себя. Как же это было символично — писать произведение, которое должно было послужить концом не только его таланта, но и завершением его жизни. Кроме того, сам гений говорил: «Я слишком хорошо чувствую, что долго не протяну; конечно, мне дали яд — не могу отделаться от этой мысли». Впрочем, современные исследователи с большой осторожностью относятся к информации, распространяемой вдовой Моцарта, особенно если это касается последних месяцев жизни композитора. Во всяком случае, ни в одном из писем Моцарта, написанных незадолго до смерти, нет никаких упоминаний ни о депрессии, ни о плохом самочувствии. 18 ноября, за три недели до смерти, Моцарт даже дирижировал своей Масонской Кантатой, и лишь 20 ноября он слег в постель. По свидетельству окружающих, Моцарт продолжал работу над Реквиемом лёжа, вплоть до своей смерти пятого декабря.