Дамир Берхеев - В поиске индиго [СИ]

— Я сомневаюсь, что Вам что-то приснится или поступит очередное письмо. Но, если что-то в подобном роде произойдет, то обязательно позвоните мне.

— Спасибо Вам за все, мистер Фитцжеральд, и Вам, Элен.

— Всего доброго.

Пока они прощались, одинокий портрет, уже доработанный и готовый к выставке, стоял в центре мастерской Элен Паркер. На холсте не было женщины в кремовом костюме, не было белых перчаток и не было жемчужных бус… Вместо Саманты Флюгер там был изображен мужчина, примерно одинакового с ней возраста, который был когда-то ее супругом…. Энди Флюгер.

«Казалось, мы ехали из одного мира в другой. Она разглядывала красоту Нью-Йорка, электрическими зигзагами и прямыми пробегающими в ее глазах. Я точно знал — она думала обо мне… Ресторан, конечно идея хорошая, но нужно что-то, что тронет ее сердце…»

Фитцжеральд взглянул на часы, увидев стрелку, приближающуюся к отметке без десяти десять, произнес:

— Как смотришь на предложение проехать в парк? Говорят, в ночное время он по-особенному прекрасен.

— Алекс, я подумала об этом же, — неотрывно наблюдая за небоскребами, произнесла девушка.

Припарковав автомобиль, они пустились на прогулку по парку. Вокруг дети катались на роликах, умоляя родителей хоть на час задержаться в столь насыщенном кислородом месте, одни прогуливались с собаками, теребя питомцев за поводок, другие, сидя на деревянных скамейках, наслаждались вкусом мороженого и умеренной погодой.

Милена держала под руки Алекса и старалась как можно медленнее придавать ход их прогулке. Огненные светлячки внутри фонарей, расположенных вдоль аллеи и чуть меньшие их собратья на черном небе предавали прекрасный контраст. Проходя мимо очередной скамьи, они заметили старика не столь выглядевшим пожилым, как выглядела его прическа. Седая голова не серебрилась как у обычных стариков, а была белой как первый снег. Он неспешно убирал в тубус ватман и карандаши.

— Извините, пожалуйста, а Вы уже уходите? — Алекс обращался к нему, не отпуская свою спутницу.

— Да, — коротко ответил художник. — Денек сегодня кропотливый. А Вы что-то хотели?

— У нас сегодня два месяца знакомства… Понимаете букетно-конфетный период и все такое… — как-то робко произносил парень. — А у нас даже общей фотографии нет. Не могли бы Вы нас сфотографировать?

— Простите — не могу, — серьезно ответил старик и начал обратно вынимать лист ватмана и карандаш. — Зато могу Вас нарисовать.

Последнюю фразу он добавил с радушной улыбкой.

— Просто замечательно, — откликнулась Милена.

— Пять долларов, — ехидно подметил художник.

— Сделайте за десять, — Алекс был положительно настроен к художникам и, вспоминая школьную Элен, обожал проявление искусства именно в живописи.

Низенькая Милена, с прямыми волосами цвета глубокой ночи смотрела в глаза своему парню, который ровно на одну голову был выше нее. Шляпа бросала тень на лицо детектива, но и из-под них был виден блеск его голубых глаз.

Старик на одном дыхании быстро водил карандашом по листку, лишь изредка прибегал к услугам ластика. Что-то перечеркивая, что-то стирая, что-то замазывая… А они просто смотрели друг на друга, будто и не позировали вовсе, а просто остановили мгновение, когда необходимо было сказать друг другу самое важное. И из его уст сорвалось:

— Я люблю тебя.

Девушка ответила слезой, будто камушком алмаза, скатившейся из глаза.

— Ты же знаешь, — проглатывая буквы, обратилась к нему Милена. — Я тебя больше.

И вновь этот момент замер в их глазах, в их памяти, в их сознании. Детектив вспомнил Дезири Невё, и чувство вины за похотливую слабость наполнило его сердце. В этот самый момент он понял, что вот эта низкорослая брюнетка с голубыми глазами — его судьба и любовь, а не мимолетная слабость. Момент их созерцания друг другом мог бы продлиться вечно, если бы не был сорван репликой:

— Мистер… Эй, мистер. Я, конечно, не хочу прерывать столь романтический момент в вашей жизни, но картина готова.

Наконец, Фитцжеральд оторвался от ее взгляда и посмотрел на художника.

— И еще… С вас десять долларов, — влюбленная пара расхохоталась. — Ну, а что? Как и договаривались.

Ночь ничего не предвещала. Упоительный воздух, отдающий свежестью и чистотой, все еще оставался в легких Алекса и Милена. Длинная пробка сулила еще как минимум лишний час пребывания на свежем воздухе. Детектив перестраивался из ряда в ряд, медленно, но верно приближаясь к перекрестку.

Девушка что-то рассказывала, глядя на их нарисованные портреты.

— И как же они это делают? Все равно мне кажется этому научиться нельзя — нужно родиться с таким талантом. Как считаешь, Алекс?

— Возможно, — он был больше сосредоточен на вождении.

— Бесспорно. Интересно, как на том свете распределяют талант: «Тебе быть математиком, ты будешь быстро бегать, ты с рождения смелый, тебе дадим неземную красоту…» А как попадают на этот свет — математик становится врачом, хотя так же силен в арифметике, нежели другие; художник становится бухгалтером, только потому, что его родители владельцы страхового агентства и так далее и тому подобное.

— Хах, — усмехнулся Фитцжеральд. — Любопытная теория. Мне кажется в этом и заключается смысл жизни — найти себя в этом мире. Причем это касается не только работы, но и любви, друзей, увлечений даже воспитания детей. Узнать, кем хочет стать твой ребенок и узнать его способности — дорого стоит.

Девушка поддерживала разговор, но детектив вновь начал впадать в потусторонний мир своего сознания. Вновь перехватило дыхание, взгляд поплыл. Подняв голову в первый раз, он увидел жестяные и пластиковые автомобили… Подняв голову во второй раз — его взору предстало скопление огромных тарантулов с пушистыми ногами и со множеством глаз, ожидающих включения зеленого света светофора.

«Только не сейчас… Нужно выйти из машины и пройтись… Оставаться в автомобиле опасно», — он ничего не ответил девушке, хотя видел, что Милена поняла, что с ним что-то происходит. Через туманное эхо он услышал вопрос:

— Алекс, с тобой все в порядке?

— Да… Да со мной все отлично, — «не хватало, чтобы она узнала, что встречается с ненормальным».

Такой яркой игры разума у него еще не случалось: ночное небо перекрасилось в лиловый цвет, а яркие звезды на нем стали черными точками. Между вечными небоскребами пробиралось чудовище. Хотя почему чудовище — в эпоху Юрского периода они были такими же жильцами Нью-Йорка, как, к примеру, Алекс и Милена. Черный диплодок, размером с «Титаник», встал в двухстах метрах от перекрестка. Громко прорычав, он повернулся спиной, изворотливо махая вертким хвостом. Один взмах, и тарантул, находящийся рядом с «Ford» детектива, разделился надвое. Фонтаном из раздвоенной части тела твари била черная кровь. Очередной взмах и два тарантула канули в небытие, отлетая о стены многоэтажных домов и приземляясь на встречную полосу дороги. Тарантулы что-то скулили, но затем замертво складывали свои ноги.