Дамир Берхеев - В поиске индиго [СИ]

— Они… Они… Они зовут меня, — сквозь слезы промолвила девочка, взглянув своими черными глазами на спрашивающего.

— Кто они?

— Те, чья участь уже предрешена… Они погибают из-за меня… Но если он меня схватит, то погибнут все.

— А кто он?

— Грустный человек… Он когда-то был хорошим человеком. Но теперь умер душой… Убивая их, он зовет меня.

— Кого их?

— Ты разве не видишь? — слезы прекратились, и страх вселился в ребенка.

Подняв взгляд, полицейский увидел восемь призраков детей, с бледно-светящимися глазами. Они, молча, стояли вокруг девочки, нагоняя на нее ужас.

— А ты знаешь, где они? — все не успокаивался полицейский.

— Да… Я скоро пойду к ним… Я должна, — в девочке опять что-то переменилось, и она уже окрепшим, уверенным голосом сказала. — А Вы, лейтенант Томсон, если увидите меня в мире живых — стреляйте. Не то, я убью Вас.

Холодный пот прошиб Митча, он проснулся. Монитор компьютера перед ним был выключен, а соседний компьютер высвечивал список дел об убийстве детей. Сержант, перечитывал папку с делами, и еще два материала находились на его столе.

— Скотт, столько я проспал?

— Порядка пяти часов, лейтенант, — не отрываясь от чтения, ответил блондин. Митч протер глаза и, более или менее придя в себя, спросил:

— Что откопал?

— Три дела об убийстве детей. Из всех трех подходит только это, — он потряс в руке папкой и передал ее Митчу.

— Вкратце.

— В 1972 году в лесах Аризоны находят восемь детей в возрасте от восьми до четырнадцати лет. Они уже были убиты, причем самым бесчеловечным методом. Их прибили конечностями к деревьям и заставили истекать медленно кровью. Как видно на фотографиях, сделанных экспертами, — сержант помог найти нужную страничку в уголовном деле и ткнул пальцем в фотографию, — можно увидеть, что убийство носило ритуальный характер. Восемь детей истекают кровью в ровном круге, а их жизненная сила собирается в центр этого круга, где находилось что-то или кто-то. Что? Не понятно.

— Подозреваемые и осужденные? — четыре-пять открытых вопросов и Митч получал полную картину происшествия.

— Хосе Кортес. Местный фермер и владелец лесного участка, где и были обнаружены убитые дети.

— А как на него вышли?

— На жителей его селения, под названием Зеленая долина, напал неизвестный вирус. Люди умирали. Симптомами непонятной болезни являлись повышенная температура, обезвоживание, язвы на теле. Болезнь поразила не только жителей Зеленой долины, но и семью Кортеса — жену и двух его дочерей. Под предлогом якобы сбора данных для врачей, разрабатывающих вакцину от вируса, он велел своим людям раздать листовки, где жители селения должны были уточнить свою личность, возраст, адрес и группу своей крови. Через три дня после сбора информационных листовок в селении пропало восемь детей, которые затем были найдены в лесу, прибитыми за запястья, за колени и за горла к деревьям. Как ни странно после этого события болезнь отступила из Зеленой долины, и все жители селения, даже уже инфицированные, исцелились, включая семью Кортеса. Что же касается самого фермера, так в момент прибытия полиции, учитывая, что он был единственным подозреваемым, Хосе находился дома. У него были выжжены глаза. При первом же допросе у себя дома, он признался в убийстве детей и даже не думал отпираться. Но после признания, начиная с 1972 года до наших дней, он не произнес ни слова. Даже на судебном заседании, когда ему выносили пожизненный приговор.

— Где он сейчас отбывает наказание? — листая материал, спросил Томсон.

— В Аризоне. Тюрьма в Финиксе.

— Как в Аризоне? — удивился лейтенант. — А почему дело находится в полицейском департаменте Нью-Йорка.

— Хороший вопрос… Если хотите, то я могу уточнить.

— Не надо. Выпиши адрес места заключения. Завтра мы с детективом смотаемся к Хосе Кортесу, — Томсон бросил дело на стол и направился к выходу из архива.

— А что толку, — уже в след уходящему полицейскому бросил сержант. — Он все равно не разговаривает больше сорока лет.

— Фитцжеральду не обязательно говорить с человеком. Хватит того, что у старика осталось в памяти.

Проснувшись на следующее утро, Алекс чувствовал себя еще отвратительнее, нежели после аварии. Помимо беспокоящих болей в руке и в торсе, его мучила раскалывающаяся голова. Однако приподняв голову и увидев прикованную к постели Милену — все проблемы и беспокойства перекрыла душевная боль.

Кроме белой простыни, прикрывающей до шеи хрупкое тело девушки, на ней ничего не было. Руки, мирно сложенные вдоль тела, закрытые глаза, придающие видимой картине похоронный оттенок, водопад черных волос, спускавшийся ниже белых плеч… Казалось, все говорило об уходе из жизни столь молодой девушки, но аппарат искусственного поддержания жизни ритмичным пиканьем подсказывал, что Милена все еще не намерена сдаваться. Детектив застыл, сидя на стуле и смотря на экран аппарата, где зеленоватый зигзаг то появлялся, то исчезал.

Он снова положил голову к ее ногам. Алекс хотел закрыть глаза и заснуть настолько времени, сколько потребуется для восстановления ее любимой.

— Я приехал сразу, как только узнал об аварии, — Фитцжеральда разбудил грубоватый голос за спиной.

Обернувшись, он увидел лейтенанта полиции все в той же белой рубашке с солнечным значком на груди, с золотистыми погонами на плечах и с шевронами нью-йоркской полиции. Помимо стандартной формы офицера, в руках Митч держал пакет с покупками.

Томсон стоял на пороге:

— Можно?

— Конечно… — устало ответил Алекс и вновь повернулся к спящей красавице.

— Тут фрукты, круассаны и сок, — поставив пакет на железный стол, лейтенант взял еще одни стул и подсел к напарнику. — Честно говоря, знакомство с твоей любимой я не так себе представлял… Как она?

— Я не знаю, — ответы детектива были омрачены безысходностью.

Он подумывал ночью проникнуть в ее сознание, путем телепатии, но это могло убить, как самого Фитцжеральда, застрявшего в мертвом мозгу, так и окончательно истощить силы Милены, что могло привести и к ее смерти соответственно.

— И знаешь, что самое страшное и самое обидное?

— То, что ты ничего не можешь поделать, — моментально ответил полицейский.

Митч Томсон с виду был брутальным офицером, с железной хваткой и стальным характером. Но стоило увидеть мертвых детей, тела которых полицейские Нью-Йорка часто находили в мусорных контейнерах, или быть невольными свидетелями избиения матерей подростками-садистами… и в груди черствого блюстителя закона начинало что-то щемить. Об этих историях он не стал упоминать детективу, который в принципе тоже участвовал в ночных полицейский рейдах. Так же Митч не стал говорить шаблонных фраз вроде: «Я тебя понимаю».