Ольга Невзорова - «Подарок» на день рождения

Вадим продолжал стоять возле мойки с полотенцем в руках. Во взгляде — праведное недоумение человека, которому совершенно нечего скрывать и уж тем более стыдиться своих слов. Это ещё больше укрепило подозрение Полины.

— Значит, я для тебя друг?

— Самый лучший и самый надёжный, — с готовностью подтвердил Вадим.

Поразительно! Он ещё и гордится своим заявлением! Полину захлестнула обида.

— Но ведь с друзьями не спят! Для этого существуют жёны, подруги, любовницы, проститутки, наконец. Так кто же я для тебя?

Опустив голову, он, точно нерадивый школьник, мял в руках полотенце и молчал. Его инертность подстегнула Полину на более жёсткий допрос.

— Вадька, мы почти полгода живём с тобой под одной крышей, вместе спим, едим, гуляем, ходим по магазинам. Друзья давно считают нас сложившейся семейной парой. Одна только я не пойму: какую нишу занимаю в твоём сердце, и вообще… есть ли там для меня место?

Вадим поднял голову, но по-прежнему избегал смотреть на неё.

— Я не знаю, что тебе на это ответить, — тихо проронил он.

Ровный, беспристрастный, без тени волнения голос не на шутку разозлил Полину.

— Зато я знаю, Вадим. Твоё отношение ко мне — это чистая физиология и никаких чувств. За всё время ты ни разу не сказал мне ни одного ласкового слова. Наверное, «зайки», «рыбки» и «солнышки» — слишком мелко и пошло для тебя. — Она сама не понимала, почему так распалилась, но остановиться уже не могла. — Ты ведь даже имени моего в постели никогда не произносишь. Всё молчком, будто со шлюхой какой-то… Хотя нет, вру. Один раз, когда тебе было особенно хорошо, ты назвал меня Наташей.

Вадим повесил полотенце на крючок и сел за стол напротив Полины. Сложил на столе руки с закатанными до локтей рукавами рубашки и слегка подался вперёд.

— Поль, надеюсь, ты хорошо помнишь тот день, когда я выписывался из больницы?

Его серо-зелёные глаза буравили Полину насквозь. Она кивнула.

— А как ты уговаривала меня переехать к тебе в дом хотя бы на время реабилитации, тоже помнишь? — продолжал он, словно вёл сеанс гипноза. — Ты ещё уверяла, что мне просто необходимы помощь, уход, поддержка. И вообще, не в твоих правилах оставлять в беде друга. Друга! Заметь: не я навесил этот ярлык. А что касается постели… извини, но ты и здесь первая перешагнула грань между дружбой и, как ты её называешь, физиологией. Согласен: человек слаб, и я тоже не удержался. Но ведь мы никогда и ничего не обещали друг другу. Или я не прав, Поля?

Полина молчала. Что тут возразишь. Идея с переездом действительно принадлежала ей, как, впрочем, и всё вышеперечисленное. Это она, в отличие от Вадима, жаждет стабильности в отношениях. Ему такие заморочки ни к чему. И он по-своему прав. Но почему-то именно эта правота больше всего злила и обижала её.

— Всё так и было, — сказала она, чувствуя, как по щеке ползёт тёплая, непрошеная слезинка.

Не желая показывать свою слабость, она поднялась и, обхватив себя за плечи руками, медленно прошлась взад-вперёд.

— Честно скажу: я надеялась, что твой переезд ко мне сблизит нас, поможет построить отношения. — Она прикусила дрожащую нижнюю губу. — Да, близость получилась. Правда, не совсем та, на какую я рассчитывала. Но что поделать — мне не под силу тягаться с твоей женой, пусть даже и мёртвой. Ты ведь до сих пор любишь её?

Она подошла и встала рядом с ним.

— Я права?

Они несколько мгновений смотрели друг на друга. Вадим первым опустил взгляд.

— Любят живых. О мёртвых либо помнят, либо забывают, — глухо сказал он, убирая со стола руки. — В тот день, когда они погибли, вместе с ними умерла и какая-то часть меня. А та, что осталась… не уверен, способна ли она на сильные чувства. И тем не менее она тянется к тебе. Зачем? Не знаю. Может, всё за той же физиологией?

Он вновь взглянул на Полину.

— Да, это не любовь, но в жизни всякое бывает. Просто дай мне время.

Она сложила на груди руки и отошла к окну:

— Зачем? Хочешь понять, нужна я тебе или нет? Но я не игрушка и не собачка. Ты, значит, будешь преспокойно спать со мной, а по ночам шептать имя жены? — Она резко повернулась. — Нет, Вадим, я не желаю делить тебя ни с кем, а тем более с мёртвой женщиной. Лучше уж весь век одной.

Его плечи опустились. Он какое-то время сидел неподвижно, с задумчивым видом разглядывая незатейливый узор клеёнки на столе. Затем выпрямил спину.

— Знаешь, Поль, я, пожалуй, пойду. Похоже, что мой реабилитационный период сильно затянулся. Пора и честь знать.

Он поднялся со стула и ушёл в комнату. От волнения у Полины пересохло во рту. Она налила прямо из-под крана кружку холодной воды и большими глотками выпила. А вскоре вернулся Вадим. В руках он держал спортивную сумку и светлый джемпер из кашемира, подаренный Полиной на день рождения.

— Можно, я заберу его? — спросил он. — На память?

Вытирая ладонью мокрые губы, она машинально кивнула:

— Конечно, он ведь твой.

Вадим сунул подарок под мышку и, выложив на стол связку ключей от дома, похлопал себя по карманам.

— Вроде бы всё.

За время их знакомства ей никогда не доводилось видеть его таким серьёзным и сосредоточенным. Он поставил сумку на стул и медленно подошёл к Полине. Хотел прикоснуться к её плечу, но рука нелепо застыла в воздухе и неуверенно опустилась вдоль тела.

— Поля, — сказал он, глядя ей в глаза. — Прежде, чем за мной закроется дверь, я хочу, чтобы ты знала: несмотря на наши разногласия, ты всегда и во всём можешь на меня рассчитывать. В случае необходимости я обязательно помогу тебе, чем смогу. Ты удивительная, славная девушка, и… мне было очень хорошо с тобой.

Вадим замолчал, будто прислушивался к отголоскам собственного эха, а потом твёрдым шагом направился к вешалке. Полина смотрела, как он просовывает руки в рукава, застёгивает молнию на куртке.

Полностью одетый и стоя одной ногой на пороге, он чуть помедлил и обернулся.

— Спасибо тебе за всё, Поля.

Тихо, как во сне, закрылась дверь. Под окнами прошуршали и смолкли шаги, прощально стукнула калитка. Вот и всё.

Полина до боли прикусила губу. Господи! Как же хотелось закричать, броситься следом, вернуть, обнять, расцеловать и больше никуда не отпускать от себя! Ни на минуту! Но ведь насильно мил не будешь. А он… он, кажется, уже сделал свой выбор.

Слёзы сами собой покатились по щекам. Она глотала солёные капли, смахивала их рукой, а в голове, точно издеваясь, настойчиво звучал голос известного певца: «День рождения — грустный праздник…».

И правда, грустный. Певец был прав на все сто процентов.

Вадим перешёл на другую сторону улицы и углубился во дворы. До родной двухэтажки оставалось каких-то тридцать метров, но, не сделав и десятка шагов, он был приятно удивлён: вместо разбитой и вечно раскисающей от дождей колеи к дому вела гладко укатанная асфальтированная дорожка. Не иначе городские власти расщедрились перед очередными выборами, положив к подъездам избирателей совсем новенький, свежий асфальт. Что ж, хоть какая-то польза и от самих властей, и от выборов.