Анна Акимова - Зависть кукушки [litres]

– Ты чего, не узнал меня, что ли? Или не хочешь знаться? Мы ж родичи теперь. А эта очкастая кто? Баба твоя?

Она повернулась ко мне, и кроме запаха духов, до меня долетел еще и запах алкоголя.

Сергей молчал. Я посмотрела на него, его лицо выражало удивление, смешанное с нескрываемым отвращением. Выходит, он знает эту Аллу Потылицыну! Почему тогда говорил, что не знаком с ней?

– Чего мухортишься-то? Брезгуешь? – продолжала тем временем Злая Кукла. – А вот Вовчик не брезговал. Спали мы с ним, понятно? И жениться хотели. И Виталька, сынулька мой, от него!

Сергей молчал.

– Чего, не веришь? И бабка ваша, карга, не верила, только доктора доказали! И квартира Вовчикова теперь наша! Через полгода въедем. А где ж еще сыну родному жить, как не в отцовой квартире? А ты, поди, уж губу раскатал на братово имущество? А вот хрен тебе, всем вам хрен! Наше все теперь, на-ше! Обломись, шелудивый!

И она, покачиваясь на высоких каблуках, обогнула нас, еще раз обдав винным духом, и пошла к парковке, где семейство Лавровых рассаживалось по машинам. Я видела, как Сева Князев махнул ей рукой и распахнул перед ней дверцу своей машины.

– Почему ты говорил, что не знаешь ее? – спросила я, так и не дождавшись от Сергея ни слова.

– Да откуда я знал, что это она? Она жила в лавровском доме, я ее знал в детстве. Но тогда ее все звали Лялькой, а Ольга говорила: «Лялька Сиделкина». Я думал, это ее фамилия.

Так, значит, эта Алла, бывшая Лялька, Володина подруга детства. Теперь хотя бы ясно, где и как могли сойтись два столь разных и не подходящих друг другу человека. И, вообще, не мне судить, кто и кому подходит…

Для меня всегда было загадкой, как мужчина выбирает женщину. Мифы о том, что женщина, чтобы ее выбрали и полюбили, должна быть красива, стройна, умна и добродетельна, на мой взгляд, здесь совершенно не работают. Иногда встречаешь такие пары, что диву даешься – что их держит вместе?

Как-то мы обсуждали этот вопрос с Веркой, и она убеждала меня, что мужчины, как и все животные-самцы, крайне примитивны и выбирают женщину чисто биологически, как объект для спаривания. От женщины как от самки, якобы, требуется владеть всего парой-тройкой кодовых знаков – слов, жестов или телодвижений – чтобы получить доступ к мужскому сердцу.

– Я вот читала, – вещала Верка, – что быку, например, чтобы впасть в сексуальный раж, достаточно проволоки, изогнутой в виде коровьих ног!

Я живо представила себе быка, впавшего в раж от проволочной коровы, краешком мысли зацепила Сережку как представителя примитивной половины человечества и тут же порадовалась, что ноги у меня гораздо красивее, чем у коровы, тем более проволочной, и к тому же у меня отсутствует хвост, который наверняка мешает… Тут на меня напал дикий смех.

Я хохотала, как сумасшедшая, а Верка обиженно смотрела на меня. Пришлось озвучить ей ход своих мыслей. Когда я дошла до хвоста, Верка тоже захохотала. Мы рыдали от смеха, выли и икали до тех пор, пока Эдька, услышавший из-за стены нашу истерику, не позвонил Верке на мобильный и не спросил, не нужна ли нам психиатрическая помощь.

Вопрос о мужских пристрастиях так и остался для меня неясным. Несколько раз поразмышляв на эту тему, я пришла к банальному выводу: любовь зла, полюбишь и… Сегодня я закончила это мудрое изречение так: …и Злую Куклу».

Поминальная трапеза должна была состояться в ресторане, но нам с Сережей туда идти не хотелось. Мы с ним тихо посидели, поминая Юрия Григорьевича, в том же кафе, где незадолго до этого поминали Наталью. Но я видела, что Сергей никак не может отвлечься от встречи с Аллой – на его лице то и дело появлялась гримаса отвращения.

– Да не думай ты о ней, – в конце концов сказала я. – Она не имеет к тебе никакого отношения. Тебе необязательно с ней встречаться. А что Володя жил с ней – это его дело. Любовь зла…

Сергей молчал.

– Ну Сереж! Ну перестань! Пожалуйста! Все будет хорошо!

Он поднял на меня глаза.

– Нет, Грунечка, ничего хорошего не будет. Там, где она появляется, все становится плохо. Не знаю, то ли она сама приносит несчастье, то ли, как навозная муха, летит туда, где гниет, но ничего хорошего у нас уже не будет…

– Привет, шелудивый!

Мерзкий хрипатый голос за спиной заставил его обернуться. Позади него стояла Лялька Сиделкина, злой демон его детства, и ехидно усмехалась.

Он, как всегда, приехал навестить Ольгу. Они давно поменялись с Ольгой ролями – теперь не она ездила навещать его, а он время от времени приезжал к ней. Ольге было уже хорошо за семьдесят, и она сильно сдала. Болело сердце, мучили головные боли, а хуже всего было то, что она почти ослепла. Она не могла уже работать, хотя и пыталась. Бродила с тряпкой по дому, вытирала пыль, роняя и разбивая статуэтки, варила еду, в которой попадалась луковая шелуха и недочищенная картошка. Нина Владимировна наняла новую домработницу и решала вопрос: что делать с Ольгой? Ольга жила в семье много лет, просто выгнать ее было бы не по-человечески, жить ей было негде, все ее сбережения, оставшиеся от продажи дома, пропали в девяностые годы. И Нина Владимировна тянула с последним решением.

Когда Сергей приезжал к Ольге, та начинала плакать, рвать ему сердце, жаловаться на «Нинку», которая «орет, как омежная», на голову, которая «прямо разваливается», на «проклятущую Сибирь» с ее погодой, от которой у нее все болит.

– И метет, и метет, света белого не видать, – плакала она, кивая на окно, за которым шуршала вьюга. – В Рязани уж, поди, травка зеленая, цветы…

Было только начало марта, никакие цветы в Рязани еще, конечно, не цвели, но Ольге казалось, что там, как в раю, всегда тепло, зеленеет трава и цветут вишни, казалось даже, что там, в маленьком домике под вишнями, ее ждут отец и мама, сестра с зятем и Гриша с Сашенькой и Надюшкой.

– Потерпи, – уговаривал ее Сергей, – я скоро школу закончу и сразу работать пойду, у нас деньги будут, мы с тобой квартиру снимем и будем жить вдвоем, а на следующее лето съездим в Рязань, я, может быть, там работу найду, и мы там останемся.

Он не врал ей, у него действительно были такие планы. В прошлом году они с Витюхой решили подзаработать и устроились в автосервис мыть машины. Тут-то у него и открылся талант. Оказалось, что он легко разбирается в работе любых механизмов, прямо-таки чувствует их и быстро находит неполадки. Эту его способность быстро оценили, стали доверять копаться в моторах, повысили зарплату и уговаривали после школы не искать другую работу, а приходить прямо к ним.

Он, конечно, понимал, что эти его планы во многом наивны, ведь когда он окончит школу, ему будет всего шестнадцать, кто ему, несовершеннолетнему, позволит снять квартиру и жить там с Ольгой? Но он надеялся, что как-нибудь уговорит отца помочь ему. Он чувствовал, что Ольге плохо у Лавровых, и боялся за нее.