Анна Акимова - Зависть кукушки [litres]

Я встала и плотно задернула шторы, чтобы не расстраиваться дальше. Снова взяла телефон, позвонила в ожоговый центр, где лежал Сережин отец, и услышала прежний ответ: без изменений. А вот из клиники, где лежала Сережина бабка, ответили, что состояние больной улучшается. Ну, хоть что-то…

Я решила пойти на кухню и попробовать попить горячего чаю и хоть что-нибудь съесть, потому что почувствовала слабость и неприятный озноб. На кухне я тоже плотно задернула шторы и только тогда включила свет, и тут же поймала себя на тревожной мысли: а вдруг у убийцы есть пистолет, и он выстрелит в меня с улицы?

Но никто в меня не выстрелил, я благополучно обглодала холодное куриное крыло, а вместо чая сварила себе кофе. Я боялась спать в эту ночь…

Сполоснув чашку, я пошла обратно на диван. Сейчас включу телевизор и как-нибудь скоротаю ночь, а утром придут Витя с Эдькой…

Проходя через прихожую, я увидела на тумбочке для обуви свою кофту, которую вчера принесла тетя Женя. Придется ее стирать, ведь она наверняка изрядно пропылилась, валяясь за диваном у Ковалей. Все-таки тетя Женя, при всей ее любви к чистоте, не каждый день лазает за диван с половой тряпкой. Сейчас суну кофту в стиральную машину.

Я взяла кофту и, как всегда перед стиркой, вывернула карманы. Что-то выпало из одного кармана и покатилось по полу прихожей…

Он уже целую вечность блуждал по лабиринту, заполненному серым туманом. Туман забивал легкие, и он мучительно задыхался. Время от времени возникала короткая колющая боль, и тогда дышать становилось легче, а в тумане возникал просвет, тогда он спешил, надо было идти, искать выход. В просветах мелькали неясные тени и чьи-то лица. Некоторые были незнакомы, других он знал. Один раз возникло лицо матери, она не сказала ни слова и исчезла, и он тоже не успел ничего ей сказать. Мария Дмитриевна сидела в своем любимом кресле с ворохом цветов на коленях, проходила грустная Наталья, что-то говорила ему одними губами, исчезала…

Несколько раз в просветах появлялась Маша с Вовкой на руках. Она была веселая, махала ему рукой и кричала: «Петька!» Он кидался к ним, но туман не пускал, вязкая субстанция пеленала его по рукам и ногам, он увязал в ней и снова задыхался, а Маша уходила, потом возникала снова, внимательно вглядывалась в него и снова пропадала, а он все шел и шел, и не было конца пути.

Один раз навстречу ему вышел тот, кого он хотел бы забыть, но не мог, ведь перед глазами всегда было напоминание. Умное, притягательное лицо с характерной складкой рта – верхняя губа сильно нависает над нижней – внимательные, чуть насмешливые глаза. Когда-то он восхищался этим человеком, мечтал быть на него похожим, потом презирал и ненавидел, и боялся встретить вновь, потому что не мог за себя ручаться, так ему хотелось его убить. И вот он его все-таки встретил.

– Это ты во всем виноват, – сказал он этому человеку. – Это все твоя подлая трусость и деньги твои проклятые.

Он говорил не вслух, про себя, но тот его слышал.

– Прости, Петя, – ответил тот, кого он ненавидел. – Я хотел искупить свою вину.

– Искупить? – переспросил он. – Да ты купить хотел. Ты моего сына хотел купить!

«Купить, купить, купить!» – кричал он про себя, и в какой-то момент получилось крикнуть вслух.

Крик разорвал пелену беззвучного мира, что-то как будто лопнуло в ушах, он стал слышать звуки – звяканье, ритмичный писк. Он вдруг понял, что может открыть глаза и открыл.

На лице, склонившемся над ним, были видны только глаза, остальное было плотно закрыто медицинской маской. Глаза внимательно вглядывались в него, голос, глухой из-под маски, сказал:

– Ну вот и славно, вот вы и очнулись. А пить я сейчас вам дам…

В первый момент я не поверила своим глазам. На полу прихожей, тускло сверкая в слабом свете маленькой лампочки, лежал золотой медальон бабки Лавровой…

Я отпрыгнула от него, как от змеи. Мне показалось, что он материализовался в моей прихожей совершенно мистическим образом, телепортировавшись прямо с бабкиной шеи. В голове замелькали обрывки читанных и слышанных страшных историй. Неужели бабка умерла и прислала мне «привет» с того света? Теперь она будет мне мстить, ведь, в сущности, это я ее убила!

Я потрясла головой, стараясь прийти в себя. Да нет, не может быть! Совсем недавно мне сказали по телефону, что бабка чувствует себя гораздо лучше. О чем я только думаю! Наверное, контузия, полученная мною в подвале библиотеки, или препарат, которым меня травили, повредили мне мозг!

Следующая мысль была более материалистичной, но не менее пугающей: медальон принес убийца и подсунул мне с непонятной целью. Но, еще немного подумав, я поняла, что этого не может быть, если медальон выпал из моей кофты, убийца не мог его подсунуть, ведь в то время, как он орудовал в моей квартире, кофта валялась под диваном у Ковалей!

И тут в моих контуженых мозгах всплыло воспоминание: врач со «Скорой помощи» разрывает цепочку на бабкиной шее и бросает медальон мне, а я машинально его ловлю…

Вся кровь бросилась мне в голову, стало нестерпимо жарко. Что же это? Выходит, я сунула медальон в карман? Чужую вещь, наверняка не дешевую… Бессознательно, автоматически, как еще? Я абсолютно не помню этого момента, но что это меняет? Другого варианта просто нет!

Я украла чужую драгоценность… Кто мне поверит, что я сделала это нечаянно? Боже мой, какой позор, стыдобище!

Я обхватила голову руками и замычала, раскачиваясь из стороны в сторону.

Что теперь делать? Как вернуть этот проклятый медальон? Наверное, его еще не хватились, Лавровым сейчас не до этого. Но рано или поздно пропажу заметят и непременно вспомнят про меня. О ком же еще? В гостиной, когда оживляли бабку, кроме врачей была одна я. И тот врач, который кинул мне медальон, непременно об этом вспомнит!

Я завыла и закачалась в новом приступе отчаяния. Такой раздавленной и опозоренной я не чувствовала себя ни разу в жизни. Что, что, что теперь делать?! Может быть, попросить Витю отнести медальон в дом Лавровых и незаметно оставить его там? Нет, нельзя так использовать друзей. Сама виновата, сама и буду расплачиваться. Придется идти и во всем признаваться, что тут еще можно сделать?.. И лучше не думать сейчас о том, как меня встретят Лавровы и что мне скажут…

Я подняла с пола медальон, разорванная цепочка холодной змейкой скользнула меж пальцев. Я повертела в руках изящную вещицу, машинально нажала на шпенек, и медальон раскрылся. Детский локон, свернутый колечком, лежал внутри…

Я захлопнула медальон, но, чуть помедлив, раскрыла его снова. Показалось мне, что ли? Или здесь просто свет такой?

Я пошла в комнату и внимательно рассмотрела содержимое медальона в свете люстры. Нет, мне не показалось. Это были не те волосы! То есть, это были не Володины волосы. Похожие, да, но не его…