Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

— И как только все смогли разместиться?

— Без проблем, дом-то огромный, вы сами увидите. Вы ведь тоже приглашены.

— Это было неожиданно.

— Тот мужчина, с которым вы прилетели…

— Мой босс, — поправила Дарлинг.

— Да. Ваш босс и Даша, они старые знакомые?

Глупо было отрицать очевидное, и Дарлинг кивнула.

— Мне показалось, эта встреча не доставила ей удовольствия…

Интересно, Кристиан решил прощупать ситуацию по просьбе своего друга или это его собственная инициатива?

— Мне бы не хотелось это обсуждать.

— Я понимаю, простите, — в очередной раз извинился Кристиан. — В любом случае я рад, что сегодня вечером увижу вас снова. Что будет хоть один человек, с которым приятно поговорить. Вообще-то я не очень люблю дни рождения, особенно малознакомых мне людей. Как-то по-дурацки себя чувствую на них.

— Надеюсь, этот будет исключением. — Дарлинг послала Крису подбадривающую улыбку. — Исключением из всех правил.

Тогда она даже не подозревала, как близко от истины окажется…

…Начало улицы вовсе не предполагало, что в конце ее стоит особняк: двух- и трехэтажные дома с лавчонками и грязными, распахнутыми настежь гаражами сменялись многоквартирными пятиэтажными. В гаражах стояли старенькие мопеды, остовы малолитражек и плиты с кипящими на них замызганными кастрюлями. Но чаще попадались разделочные столы с грудами овощей. Тут же светились экраны телевизоров и висели гамаки (ни один из гамаков не пустовал, и взгляд Дарлинг то и дело натыкался на чьи-то чумазые пятки). Очевидно, гаражи служили продолжением скрытых от глаз и переполненных людьми жилых помещений.

Какой-то старик смывал шлангом кровь с разделочного стола, на котором лежала неощипанная тушка курицы; ее более удачливые сородичи бродили по улице, выклевывая остатки пищи из мусорных куч.

— Колумбийские трущобы, — вздохнув, сказала Дарлинг.

— Разве вы были в Колумбии? — Костас разжал губы впервые с того момента, как они сели в такси.

— Нет, но…

— Тогда зачем говорить о том, о чем вы не имеете ни малейшего представления?

— Хорошо. Пномпеньские трущобы. Так устроит?

— Я не думаю, что это трущобы.

— Что же это?

— Уклад жизни, и не нам его судить.

Со вчерашнего дня настроение у Костаса не улучшилось, но выглядел он неплохо. Костюм от Brioni, ослепительно-белая рубашка и дорогущий галстук, купленный в Берне за четыреста евро (Дарлинг сама видела ценник), — все это навевало мысли о великосветском приеме, но отнюдь не о банальном дне рождения. Или на великосветские приемы принято ходить в смокинге?.. Всю дорогу Дарлинг развлекала себя тем, что представляла Костаса в самых разных вариантах одежды: униформе пожарного, поварском колпаке, гидрокостюме с ластами, офицерском френче с шевронами, нашивками и аксельбантами и даже в трико воздушного гимнаста. Но всякий раз получалась рекламная картинка часов, туалетной воды и внедорожника «Порш Кайенн» последнего поколения. Где индивидуальность перемолота миниатюрными шестеренками и размазана по асфальту шипованной резиной.

Сохранивший внешний лоск Костас перестал быть самодостаточным, вот оно что!

За жалкие сутки он превратился в приложение к своему чувству, бесплодному и бесперспективному, по мнению Дарлинг.

— Это здесь, — сказала Дарлинг, сверившись с номером на глухой стене в два человеческих роста, выкрашенной в цвет кофе с молоком.

— Как я выгляжу?

— Стоимость галстука учитывать?

— Умеешь ты поддержать. — Впервые за время знакомства Костас обратился к ней на «ты», и это оказалось неожиданно приятно.

— Выглядите вы отлично. Прямо Пирс Броснан в зените карьеры.

— Слабо представляю, что ты имеешь в виду. Так что придется верить на слово.

— Все-таки нужно было купить цветы…

— Она не любит цветов.

— Мало ли… Вдруг полюбила за то время, что вы не виделись.

— Она не из тех, кто меняет привычки.

— Ну да. Проще поменять человека.

— Ты славная девочка, Дарья. Жаль, что…

— Что?

— Ничего. Без одной минуты семь. Не стоит заставлять хозяев ждать.

Интересно, что хотел сказать Костас? Что-то такое, что не заняло бы и оставшейся минуты, но над чем придется раздумывать всю оставшуюся жизнь? Вряд ли. Скорее всего, Дарлинг ожидал тяжеловесный комплимент в стиле костюма Brioni, а это требует чуть больше времени.

— Давайте уйдем, — неожиданно для самой себя попросила она.

Все из-за дурацкой кофейной стены, из-за потеков на ней. Они имели вполне реальное объяснение: что еще делать стенам в сезон дождей, как не намокать и не отторгать от себя куски штукатурки? Но Дарлинг все эти совершенно невинные на первый взгляд фактуры вдруг показались предвестниками запустения и тлена. От камня повеяло могильным холодом, в паутине трещин бились, затихали и мгновенно мумифицировались мелкие насекомые, а сама стена стала сочиться мутноватой коричневой жижей.

Еще можно было рвануть назад, к спасительным и таким понятным мусорным кучам, к благословенным кастрюлям и грудам овощей; к грязному асфальту, к влажному солнцу, к старым мопедам и гамакам с кхмерами — еще можно…

— Давайте уйдем. Ничего хорошего из вашей затеи не выйдет, Костас. Будет только хуже. Будет совсем плохо.

— Будет так, как будет.

Бросив это в лицо Дарлинг, Костас подошел к резным воротам и решительно нажал на кнопку звонка.

Стоило калитке в воротах отвориться, как страхи Дарлинг мгновенно улетучились и на смену им пришло чувство стыда за свой неуместный истерический выхлоп. Вместо заброшенного кладбища (именно оно рисовалось воображению) их встретил просторный, уложенный плиткой двор с клумбой посередине. Слева высились две пальмы, а справа цвел огромными белыми цветами какой-то кустарник, наполовину скрытый уже знакомым Дарлинг «Лендровером».

В глубине двора стоял двухэтажный особняк с колоннами и высокими стрельчатыми окнами. Через весь фасад второго этажа шла терраса, на которой Дарлинг заметила двоих: колоритного бородача в летней белой шляпе и белом же полотняном костюме и бритоголового парня в кожаной жилетке на голое тело. Бородач, отдаленно напоминающий писателя Эрнеста Хемингуэя, держал в руках бокал с вином, а бритоголовый сосал пиво из бутылки.

Не иначе как греческий писатель, подумала Дарлинг о бородаче. Что еще говорил о нем Кристиан? — «не очень известный». Впрочем, неизвестность писателя компенсировалась тщательно продуманным внешним видом, способным сразить наповал сотню-другую филологинь, критикесс и почитательниц малотиражной альтернативной прозы.

Бритоголовому можно было смело доверить культовый мотоцикл «Харлей-Дэвидсон», культовый самолет «Сессна» и культовый воздушный шар братьев Монгольфье. Сотня-другая домохозяек, скучающих мужних жен и пожирательниц масскультовой продукции мечтали бы обнаружить себя в объятиях такого мачо.