Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

Африканского здесь было намного меньше, чем на первом этаже. И оно оказалось не в пример радостнее: пара домотканых гобеленов со стилизованными животными и охотниками с копьями, несколько больших, очень качественных фотографий саванны и овальный деревянный щит с геометрическим черно-белым рисунком — в простенке между двумя комнатами. Симметрично щиту у противоположной стены стояли большие напольные часы с маятником.

На террасе все еще маячили шляпа с жилеткой, и Дарлинг ждала, что Даша окликнет их. Но та прошла к дивану и нагнулась над ним. А потом поманила Дарлинг пальцем.

На диване, скрестив ноги по-турецки, сидела маленькая девочка в наушниках. Увидев мать, девочка потянулась к ней и обвила рукой за шею, но взгляда от экрана так и не отвела.

— Это Лали, моя дочь, — сказала Даша.

Ума. Лали. Умалали. Несмотря на африканское имя, Лали оказалась светловолосым белокожим и синеглазым ребенком ангельской внешности. До сих пор Дарлинг была равнодушна к детям, но Лали вызвала в ней чувство восторга и умиления. Правда, восторг и умиление через секунду оказались разбавленными еще одним чувством, плохо поддающимся классификации: самый красивый и самый преданный на свете пес, самый красивый на свете ребенок — что возомнила о себе эта женщина? А если добавить сюда мужчин, которые ищут ее десятки лет? И других мужчин, готовых драться за нее? И еще одних мужчин, готовых врать в глаза, что не влюблены в нее?.. И Дарлинг нисколько не удивится, если две кошки Даша тоже окажутся совершенством.

Кошки дали знать о себе уже через секунду: они лежали на диване по обеим сторонам от Лали: умопомрачительной красоты и грациозности ориенталы с миндалевидными и такими же синими, как у Лали, глазами, — есть от чего прийти в бешенство!..

— Не правда ли, ангел? — В голосе Даша не слышалось и ноты самодовольной материнской гордости за дочь. Все было сказано тем же тоном, что и недавнее «Он убивает бесшумно».

— Во всяком случае, очень похожа на ангела, — подтвердила Дарлинг, посчитав, что раздражение и — тем паче — бешенство неконструктивны. — Но я так подозреваю, что за ангельской внешностью те еще черти скрываются?

— Точно, — засмеявшись, подтвердила Даша.

— Вьет из тебя веревки?

— Не из меня. Но пущенных на веревки всегда в избытке. — Сказав это, Даша сняла наушники с головы дочери. — Лали, зачем ты сунула в кровать Магды и Тео двух дохлых ящериц?

— И паука, — по-прежнему не отрываясь от экрана, уточнила девочка.

— Значит, был еще и паук?

— Да.

— Твое счастье, что паука не нашли. Зачем ты сделала это?

— Мне не нравится Магда.

— Это не повод, чтобы травить ее пауками и ящерицами.

— Мне не нравится Магда.

— А Тео?

— Тео похож на додо.

— Понятно. Но Магда плакала. А Иса взял вину на себя, он ведь очень тебя любит. Мне придется наказать его. Ты считаешь это справедливым?

— Мне не нравится Магда.

— И из-за этого пострадает твой брат. Он не поедет завтра с нами, а он мечтал об этой поездке. Но если ты извинишься перед Магдой, невиновный не будет наказан.

— А виновный? — по-взрослому спросила Лали.

— Я подумаю, что сделать с виновным. После того, как он извинится.

Лали скрестила руки и надулась. А потом, так и не ответив, исподлобья уставилась на Дарлинг:

— Кто это?

— Это Дарья. Познакомься с Дарьей, Лали. Дарья наш гость, так что изволь быть хотя бы вежливой.

— Привет, Лали. — Дарлинг помахала девочке рукой.

— Привет! Ты русская. — Лали не спрашивала, а утверждала. Удивительный словарный запас для ребенка ее возраста, удивительное богатство интонаций. Впрочем, ничего удивительного: она дочь своей матери, только и всего.

— Да. Ничего не имеешь против?

— Моя мама русская. Я буду звать тебя Mo. Она останется у нас?

Вопрос был обращен к Даша, но Дарлинг посчитала нужным прояснить ситуацию сама:

— Не думаю, что останусь. Хотелось бы избежать вариантов с дохлыми ящерицами.

— Вот видишь, Лали! Никому не нравятся дохлые ящерицы.

— Мне нравятся. Больше, чем Магда.

— Если ты не извинишься перед ней, Иса не поедет с нами в Ангкор.

Сказав это, Даша вновь водрузила наушники на голову дочери и направилась к одной из двух окружавших щит дверей.

За дверью оказалась небольшая комната с письменным столом и книжным шкафом во всю стену. Но книг в шкафу не было вовсе: все полки за стеклом были отданы мелкой африканской скульптуре — деревянной, бронзовой, терракотовой и вырезанной из рога. Кроме того, Дарлинг успела разглядеть диковинные вещицы, очень похожие на амулеты. По стенам комнаты висели маски и целая коллекция копий вперемежку со старинным огнестрельным оружием. Венчали оружейную выставку два роскошных, инкрустированных перламутром арбалета.

И еще… Картина.

Она оказалась единственным живописным пятном среди декоративно-прикладного великолепия. И это был Саорин.

«Иллюзия Хесуса Галиано».

Картина в комнате Даша (или лучше назвать ее кабинетом?) была точной копией картины, принадлежащей Костасу!

— Саорин, — сказала Дарлинг.

— Да, — отозвалась Даша, возившаяся с дубовой панелью единственной ничем не занятой стены. — Это Саорин.

— «Иллюзия Хесуса Галиано».

— Ты и название знаешь?

— Да.

— Впрочем, чему я удивляюсь? Это ведь Костас тебя просветил?

— У него в кабинете висит точно такая же.

— Точно такая же? — Даша надменно приподняла бровь.

— Абсолютно.

— Не знаю, что там висит у Костаса, но эта картина — оригинал. Неужели он нашел испанца?.. Нашел и заказал копию. Или заказал ее кому-то другому, вот сукин сын!

И снова в голосе Даша не было ни малейшего намека на злость или раздражение. Она просто констатировала факт, попутно выискивая логику возникновения двух совершенно одинаковых картин.

— Костас утверждает, что оригинал как раз у него.

— Ты его любишь?

— Саорина?

— Костаса.

— В каком смысле?

— А в каком смысле женщина любит мужчину?

— Если в этом, то нет. Он всего лишь мой босс.

— И хороший?

— Отличный.

— Это в стиле Костаса — быть хорошим и даже отличным. У меня сводит скулы от одного воспоминания о нем.

— Я бы не хотела это обсуждать.

— Тогда займемся обсуждением платьев.

Даша наконец-то справилась с панелью, оказавшейся раздвижными дверями в гардеробную. Зайдя внутрь, она не глядя сняла с вешалок сразу с десяток платьев и бросила их к ногам Дарлинг:

— Выбирай.

Выбрать было из чего: все платья имели одинаковый фасон, но ни одно не повторялось в расцветке.

— Как тебе синее? — Незаметно для Дарлинг Даша стала руководить процессом подбора.

Синее платье с расходящимися концентрическими кругами цвета перламутра было и вправду великолепным.