Дженнифер Роу - Агнец на заклание [litres с оптимизированной обложкой]

Кухня-столовая. Судя по размерам, занимает половину небольшого дома. В глубине – запертая на засов дверь, вероятно, ведущая во двор. В дальнем конце комнаты кухня. Обустроенная довольно разумно, хоть и скромно. Раковина с тумбочкой, электроплита с развешанными рядом лопатками, ложками и щипцами; холодильник, маленький кухонный шкаф с вставленным в дверцы рифленым стеклом, красное мусорное ведро с откидной крышкой. Рядом с плитой – кухонный стол, покрытый клеенкой с рисунком вишен и красными шторками в тон, закрывающими, как юбка, ножки стола.

Дафна… В пабе Хоупс-Энда ее не существовало. На поляне у хибарки от нее не осталось и следа. А здесь она словно была повсюду. В этих нарядных ярких вишнях и красных шторках; в посудном полотенце в красную клетку, висевшем на крючке рядом с раковиной; в перевернутой голубой кружке на бортике раковины; в солонке и перечнице в виде мухоморов; в календаре на одном листе, приколотом к стене; в пометках черной ручкой на календаре.

На полу перед плитой на половицах было темное пятно. Судя по всему, его пытались смыть, но пятно не поддалось. Ничто не смогло бы отчистить его черноту. Берди вдруг заметила, как пахнет в доме: старой пылью, деревом – и еще чем-то. Таким, что никогда не исчезнет, как пятно на полу. Она заставила себя отвести взгляд от пола и посмотрела на календарь. Из тех, что обычно рассылают в подарок на Рождество женские журналы. Сбоку на фотографии белый какаду держал в лапке ветку австралийской мимозы. Месяцы располагались рядами. Четыре ряда по три месяца. Все дни января были аккуратно зачеркнуты – каждый по отдельности, черным крестиком. Февраль начали зачеркивать, но так и не закончили. После девятого, среды, ряд крестиков обрывался. В ночь на десятое Дафну убили. Поэтому большинство дней в календаре, где она так тщательно сделала пометки, остались незачеркнутыми. Дафна не дожила до годовщин, которые обвела кружочками и подписала мелким почерком.

«16 февраля – день р. мамы; 22 марта – день р. С.С.; 3 мая – мой день р.; 10 августа – день р. Ф.; 8 сентября – день р. папы; 24 сентября – годовщ. м. и п.; 12 ноября – день р. Т.; 14 ноября – день р. тетушки П…»

В этих кратких пометках было что-то очень личное. Дафна отмечала то, что имело значение для нее: дни рождения, годовщину свадьбы родителей. Берди прищурилась, разглядывая эти краткие послания. «С.С.» – вероятно, Сью Суини. Сью с Дафной были подругами. «Ф.» – скорее всего Филипп, брат Дафны. «Т.» – Тревор. «Тетушка П.» – загадка. Кто-то из членов семьи, о ком Берди ничего не знала. Примечательно, что из Лэмов не упомянут никто, кроме Тревора. Может, Лэмы не праздновали дни рождения? Или Дафна больше не вносила эти даты в список важных?

«3 мая – мой день р.». Самая печальная из пометок. До своего двадцать третьего дня рождения Дафна так и не дожила. Она зачеркивала числа в календаре каждое утро или каждый вечер перед сном, не подозревая о том, что отсчитывает дни до своей смерти. Как ягнята под деревьями на выгонах Хьюита. Понятия не имеющие, что уже обречены. «Хватит!» – сказала себе Берди и повернулась к календарю спиной. Никто из нас не знает, когда умрет. Господи, да ведь все мы тем или иным способом отсчитываем дни. Но это место…

Джуд с трудом протолкнулся в дверь с туго набитым пластиковым пакетом и последними двумя коробками, которые осторожно пристроил на край стола. Из соседней комнаты появился Тревор Лэм.

– Свет есть везде! – объявил он. – Прямо чудеса! Сзади окно разбито. На задней двери засов заедает. Вода ржавая, но скоро очистится.

Тревор подошел к раковине и открыл кран. Вода хлынула внезапно, ударяя в раковину из нержавейки, и забурлила, стекая в сточное отверстие. Тревор удовлетворенно кивнул. Шагая прямо по пятну, он направился к столу. Возле стола сунул руки в карманы и окинул взглядом блестящие белые коробки с четкими гранями, словно оценивая, насколько неуместно они смотрятся в новой обстановке.

– Теперь поняла, как живут остальные? – негромко спросил он, переводя взгляд на Берди.

– Пожалуй, розеток маловато, – произнесла она, стараясь не поддаваться замешательству и не реагировать слишком бурно.

Берди могла бы выпалить, что хибарка не так уж плоха и кухня в ней уютная. Или вызывающе заявить, что знала писателей, которые прекрасно работали, довольствуясь гораздо более спартанской обстановкой. Более того, могла спросить, к каким это «остальным» Тревор Лэм причисляет себя, имея в кармане крупный аванс от издателя и компьютерную технику стоимостью несколько тысяч долларов. Но все это было бы, как выразилась бы Бет Босуэлл, «контрпродуктивно».

– Розетками я займусь. А пока бросим где-нибудь здесь удлинители, – оборачиваясь, проговорил Лэм. – И двойные адаптеры. Ты взял их, Джуд?

Тот похлопал по пластиковому пакету:

– Да. Ставить будем здесь?

– Я же сказал! – Лэм начал расставлять коробки и раздраженно смахнул в сторону скатерть и солонку с перечницей в виде мухоморов.

Солонка покатилась по столу, упала на пол и запрыгала по половицам. Берди быстро наклонилась, чтобы подобрать ее, почему-то радуясь, что она не разбилась. Девушка подержала гладкую на ощупь вещицу в руке. Тревор уже вынимал из коробки принтер. Джуд быстро распаковывал компьютер и клавиатуру, подключал провода.

«Не тяни резину, Бердвуд. Да что с тобой такое? Ты же приехала сюда работать. Вот и займись делом».

– Можно, я немного осмотрюсь? – спросила она. – Мне нужно знать расположение комнат. Так я сумею…

– Давай, не стесняйся. Много времени не понадобится. – Лэм даже головы не поднял.

Берди повернулась, чтобы выйти из комнаты. А потом вдруг, поддавшись порыву, обернулась, схватила перечницу и унесла ее вместе с солонкой в другой конец комнаты, от греха подальше.

Тревор был прав: экскурсия по дому не заняла много времени. Рядом с кухней-столовой располагалась маленькая гостиная, обстановку которой составляли потрепанный диван и единственное кресло – оба были придвинуты к кирпичному камину, занимавшему почти всю боковую стену, – а также шаткий приставной столик, накрытый пыльной вышитой скатертью, и переполненная журналами газетница из тростника. Тесная комнатка выглядела уныло. Но попытки Дафны придать ей уютный вид не остались незамеченными. Стены были белыми. На полке над камином стояла ваза с пыльными сухими цветами и семенными коробочками, выкрашенными золотой краской. Яркое покрывало маскировало обивку дивана, подушки заполняли вмятины на нем. На окне, выходящем на переднюю веранду, висела ажурная кружевная занавеска, подхваченная лентой. На стенах группами располагались иллюстрации из журналов, аккуратно наклеенные на черный картон.

Картинки из журналов. Календарь из журнала. Журналы в газетнице. Наверное, Дафна любила журналы. Берди вдруг сообразила, что многие детали обстановки этого дома напоминают ей журнальные статьи о недорогих способах «оживить» интерьер: «Оригинальные украшения почти даром», «Как мгновенно улучшить обстановку в вашем доме», «101 прекрасный способ победить бюджетную депрессию».