Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

Я завизжала. Шофер-араб даже не повернул головы. Он лишь снял руку с руля, чтобы стряхнуть пепел с сигареты в пепельницу под приборной доской.

– Что вы делаете? Кто вы такой?

Я пыхтела и извивалась, пытаясь вырваться из железных объятий. Машина качнулась, выехав на следующий поворот. Но помощи ждать было неоткуда. На дороге не было никого.

Вся эта картина – и стремительный бег автомобиля сквозь головокружительные повороты дороги, где с одной стороны темнел утес, а по другую разверзалось бездонное синее небо, бег, напоминавший полет птицы-глупыша сквозь пылающую пустоту полудня, и ослепительные вспышки света-тени от проносившихся мимо тополей, и бесстрастное молчание шофера-араба – все это сливалось в странный сказочный занавес, неведомым образом милосердно ограждавший меня от того кошмара, который казался невероятным. Этого не могло быть – и тем не менее это происходило со мной.

Мистер Ловелл ухмылялся. С расстояния в несколько дюймов его зубы казались уродливыми, как челюсти вампира из фильма ужасов. Он боролся, не выпуская меня из объятий, и надо мной моргали и поблескивали глаза тетушки Гарриет.

– Кто вы такой? – выкрикнула я, чувствуя, что вот-вот истерически разрыдаюсь.

И он, по-видимому, понял, в каком состоянии я нахожусь. Голос его зазвучал ровно. Теперь я сидела тихо, раздавленная, оцепеневшая.

– Вы ведь помните, я говорил, что мы уже встречались, но не были должным образом представлены. Разрешите представиться. Мое полное имя – Генри Ловелл Графтон. Оно вам о чем-нибудь говорит? Да, осмелюсь предположить, что говорит. А теперь сидите смирно, а то будет больно.

При этих словах его правая рука метнулась вниз, к моему обнаженному предплечью. Что-то укололо меня, ужалило и отпустило. Доктор Графтон опустил в пакет шприц для подкожных инъекций и улыбнулся, не выпуская меня из железных объятий.

– Пентотал, – сказал он. – В профессии врача есть свои преимущества. Мисс Мэнсел, в вашем распоряжении десять секунд.

Как выяснилось позже, доктор Генри Графтон был склонен переоценивать мои силы. Я потеряла сознание уже через семь секунд и очнулась в полумраке глухой запертой каморки без окон, освещенной лишь тонким лучиком света, падавшим из крохотного зарешеченного отверстия над дверью.

Поначалу пробуждение казалось вполне обычным. Я открыла затуманенные глаза – взгляд уперся в темную стену, по которой, как тряпичные куклы на сквозняке, едва заметно шевелились смутные тени. В каморке было темно и чрезвычайно тихо. Именно эта душная спертая тишина и навела меня на мысль о том, что меня заперли. В глубине сознания, под многослойными напластованиями наркотического сна, едва ощутимо, как мотылек об оконное стекло, трепетала какая-то мысль. Я забеспокоилась. Мне нужно встать, выпустить несчастное создание, открыть окно, впустить свежий воздух…

Но не сейчас. Сейчас я не могу шелохнуться. Тело мое отяжелело, мышцы стали дряблыми, голова раскалывалась от боли, меня бил озноб. В этом были и свои преимущества – положив руку на разгоряченный лоб, я обнаружила, что ладонь, покрытая холодным потом, влажна и прохладна, и это было приятно. Пошарив вокруг, я поняла, что лежу на груде одеял. Я натянула на себя пару одеял и залезла под них с головой, спрятав в холодных ладонях пылающие щеки и лоб. Меня до сих пор одолевала тяжелая наркотическая истома, и я смутно – все кругом было смутным – радовалась этому. Мне мерещилось, что из темноты на меня надвигается, что-то нечленораздельно бормоча, громадный, черный, страшный силуэт. Но я еще не была готова встретиться с ним. У меня не было сил. Я оставила в покое свой обессиленный мозг, закрыла глаза под одеялом и подумала: хорошо бы уснуть…

Не знаю, много ли прошло времени, прежде чем я очнулась во второй раз. Мне казалось, что второй сон длился не так уж долго. На этот раз я пришла в себя сразу же и окончательно и не на шутку испугалась. Едва открыв глаза, я в тот же миг припомнила все, что случилось. Я даже понимала, где нахожусь. Меня вернули в Дар-Ибрагим. Об этом говорил знакомый запах, который мои ноздри ощутили за мгновение до того, как к мозгу вернулась способность анализировать ощущения, – запах затхлого воздуха, пыли и керосина, к которому примешивался едва ощутимый неопределенный аромат резкого табака тетушки Гарриет. Я находилась в одной из кладовок, которые скрывались под озером в гаремном саду, позади массивной запертой двери в подземном ходе, по которому мы с Чарльзом пробирались в зал Большого дивана…

Вот оно что. Именно эта мысль нечленораздельно бормотала у меня в мозгу, когда я в первый раз очнулась от временной смерти, мысль, с которой у меня не было сил столкнуться лицом к лицу.

Торжественный прием в Большом диване. Тетушка Гарриет, Генри Графтон… Гротескный маскарад, с помощью которого Генри Графтон пытался обмануть не в меру настойчивую гостью, китайские сокровища и любимые книги в кладовке под слоем пыли, случайно замеченный мною рубиновый перстень тетушки на пальце у Халиды – всему этому можно придумать только одно объяснение. С моей тетушкой Гарриет случилось что-то страшное, и шайка Графтона изо всех сил старается это скрыть. И дело не ограничивается тем, что тетушка просто-напросто заболела или даже сошла с ума, – им должно быть прекрасно известно, что, когда дело доходит до составления завещания, им нечего опасаться гнева членов семьи, и, с какой бы стороны ни упомянула тетушка Джона Летмана и Халиду, эта забота ни в коей мере не касается Генри Графтона. И к тому же стоит ли награда того, чтобы идти ради нее на такой риск? Исключено и то, что тетушку, подобно мне, содержат в неволе; они не запрещали мне при свете дня разгуливать по дворцу, где мне заблагорассудится.

Значит, она умерла. И по какой-то причине им необходимо скрыть ее смерть. Причина этому может быть только одна – другой мне просто не приходило в голову. Когда я подумала о ней, то даже в теплой душной темнице по коже у меня поползли мурашки. Но чем бы ни был обусловлен этот маскарад – загадочные ночные бдения, а теперь и тонко рассчитаная тайная операция по моей поимке, – вскоре мне, очевидно, предстоит узнать, что за всем этим кроется. Но узнать это будет нелегко.

А Чарльз, который бог знает почему догадывался об истинной подоплеке событий, – Чарльз был далеко-предалеко от меня. Он ехал к Дамаску, а за ним по пятам мчался Хамид. Даже если Хамиду удалось его догнать и уговорить вернуться за мной, пройдет еще немало времени, прежде чем они нападут на мой след. В «Финикии» никто меня не хватится, а Бен сказал: «Приезжайте, когда сможете»…