Сара Пэйнтер - Весь этот свет

– А раньше он так не делал? – спросила я. Это был искренний вопрос. Мои воспоминания по-прежнему были разбросаны – фрагменты, наброски того, что представляла собой привычная, нормальная жизнь. Я изголодалась по четким фактам.

– Он скучает по тебе, – заметила Парвин. И тут я все поняла.

– Ты про нас знаешь.

Она прикусила губу.

– Извини.

Еще одна стена рухнула.

– Пол тоже знает?

– Не думаю. Мы это не обсуждали, к тому же он такой забывчивый, помнишь какой?

– Ну и хорошо, – я удивительно спокойно отнеслась к тому, что Парвин известен мой большой секрет, но мне совсем не хотелось стать предметом сплетен на рабочем месте.

– А как ты… – я замолчала, махнула рукой, – хотя ладно.

– Еще до тебя у нас работала одна аспирантка, недолго, несколько месяцев. Они с Марком встречались.

Я ожидала, что мне будет больно, и постаралась не подавать виду. Но больно не было.

– Он ходил туда-сюда по лаборатории, и лицо у него было такое… счастливое, – Парвин пожала плечами. – Когда я снова увидела его таким, сразу догадалась, что дело в тебе. Ну то есть явно не во мне и вряд ли в Поле.

– Я и не думала, что все так очевидно, – сказала я.

– А вообще это не мое дело. – Парвин заерзала на стуле, и я поняла – она собирается встать и уйти. Я не хотела, чтобы она уходила. Этот день был полон нелепых сюрпризов.

– Спасибо, – сказала я, – что навестила. Мне так скверно из-за этих… провалов в памяти. Я помню много всего, но не знаю, что забыла, потому что… потому что забыла. Это меня пугает, и… – я осеклась, провела ладонями по лицу. Слава богу, они были сухими.

– Мы все по тебе скучаем, – сказала Парвин, – и надеемся, ты скоро вернешься.

– Вот этого не знаю, – ответила я, радуясь, что мы перешли к знакомой теме. – Может, у меня провалы в памяти, синдром ложной памяти, черепно-мозговая травма или еще что-нибудь.

– Ну, это очевидно, – заметила Парвин. – Ты и так знаешь, что у тебя черепно-мозговая травма. Ты же видела свою медкарту?

– Я имею в виду – что-то не помню, чтобы коллеги очень уж меня любили. Однако вот она ты. Я просто удивлена, только и всего. – Я помолчала, взвешивая новую мысль. – Без обид, но напомни, пожалуйста, мы с тобой дружили? Я не помню…

– Нет, – сказала Парвин, поджав губы. – Мы не подруги. Просто коллеги.

– Хорошо, – я ощутила облегчение и вместе с тем боль. Облегчение – потому что память не подвела, скрыв от меня лучшую подругу, боль – потому что она явно подчеркнула свои слова.

– Может, ты как раковина устрицы, – предположила Парвин. – Без нее устрица уже не та. К тому же, – она улыбнулась, – я казалась очень милой на твоем фоне. В одиночку справиться уже не так легко.

Я, к удивлению своему, расхохоталась, а улыбка Парвин стала шире. Глаза заблестели и внезапно стали очень красивыми.

– Можешь рассказать еще что-нибудь? – я не хотела просить у людей помощи, не хотела доводить до крайностей, но происходящее было сильнее меня. Я стала Большим каньоном потребностей, и это меня пугало.

– Например?

– Ну, скажем, опиши типичный рабочий день. Или что хочешь. Мне просто нужно сложить картинку. Очень прошу.

Парвин кивнула и начала рассказ.

Некоторое время спустя я открыла глаза и поняла, что провалилась в сон. Парвин собирала вещи, двигаясь тихо, чтобы меня не разбудить.

– Прости.

– Все хорошо, – сказала она. – Просто я засиделась. Утомила тебя.

– Ты еще придешь?

Парвин ничего не ответила.

– Я знаю, мы с тобой не подруги, и ты не обязана. Но мне было бы приятно.

Она улыбнулась.

– Может быть. Если будет время.

– Это честно, – заметила я. – Прежде чем ты уйдешь, можно еще вопрос? Насчет Марка.

Парвин напряглась.

– Он мой начальник.

– Я знаю. Просто… – я не хотела задавать этот вопрос, я ругала себя даже за то, что думаю об этом, но он зудел у меня в мозгу, не давал покоя. – Ты сказала, что Марк выглядел счастливым. А я?

Парвин посмотрела на меня с откровенным испугом.

– Ладно, – сказала я, – не отвечай. Я не должна была спрашивать.

– Да нет, все в порядке. Честно сказать, ты всегда относилась к нему довольно сдержанно. Но, как я уже говорила, я почти не знаю тебя и совсем ничего не знаю о ваших отношениях. – Она поднялась со стула, и я ощутила панику оттого, что она уходит. Парвин словно соединяла меня прежнюю со мной нынешней, даже надежнее, чем Марк. Что было странно.

– Ты можешь мне кое-что купить? Я тебе заплачу, – сказав это, я поняла, что не знаю даже, есть ли у меня деньги, не знаю, где мои вещи и сумка.

– Хорошо. – Парвин явно была рада, что я перестала задавать вопросы об эмоциях и чувствах, и я не могла ее за это винить.

– Я имею в виду, что обязательно заплачу, но позже. Я не знаю, где лежат мои вещи, но я…

– Да все в порядке, – сказала она, – если что, я знаю, где тебя искать.

Я откинулась назад, благодарная.

– Ну да, по всей стране метаться не буду.

Она кивнула.

– Времена твоих метаний в прошлом. – Потом, словно осознав, что это слишком обидно даже для шутливой перепалки, поспешно добавила: – И в будущем, конечно.

Я широко улыбнулась, показывая, что не обиделась, и, пока она еще чувствует себя виноватой, озвучила свою просьбу.

– Дешевый мобильник. Деньги отдам при первой возможности.

– Телефон?

– Я знаю, тут есть стационарный, но надо каждый раз просить, чтобы мне его принесли.

– Ясно, – сказала Парвин. – А это не противоречит правилам?

– А я бунтарка, – сказала я.

– И лентяйка, – добавила Парвин. – Давай-ка уже выходи на работу. Хватит симулировать.

Я хотела еще раз напомнить ей про телефон, спросить, когда она его принесет. Сама возможность, что он может у меня появиться, заставила хотеть его в два раза сильнее. Но вместо этого я сказала:

– Спасибо, что пришла. Я была очень рада тебя видеть.

Парвин вновь посмотрела на меня, приподняв брови и чуть покачав головой. Помолчала немного, словно ждала, пока я еще что-нибудь скажу, потом попрощалась и ушла.

Парвин и разговор с ней меня успокоили. Я провалилась в чудовищный сон, из тех, что охватывают весь мой организм так крепко, что я двенадцать часов ничего не чувствую. Но проснулась я не с тяжелой головой, как обычно, а полная жизни. Все чувства обострились. В палате пахло антисептиком, словно ее только что щедро полили хлоркой, и даже бледные цвета стен и занавесок казались яркими. На тумбочке сидел скворец и смотрел на меня типично птичьим, любознательно-глупым взглядом. Ясным и в то же время ничего не выражающим. Хотя мои нейроны работали на полную мощность, я не сразу осознала, что скворец на чем-то стоит. На коробке. На коробке с мобильником.

Мне удалось сесть в два раза быстрее, чем обычно, невзирая на боль, пронизывавшую весь позвоночник и пронзающую череп. Медсестра, которую я не узнала, стояла у кровати напротив и разговаривала с Квини. Каждое слово звучало слишком отчетливо, и я надеялась, что обострение чувств пройдет так же быстро, как и пришло. Иначе придется попросить Парвин принести мне солнечные очки и беруши.