Александр Олейников - Дом №12

– Вот значит, Иван Андреевич, – сказал он мне, присаживаясь рядом на противоположный стул. – То, что ты так долго искал и алкал. Посмотри же, каков сорт, это новый, голландский, один из лучших что там производят. Весьма ценный и мало кому доступный товар, только недавно привезли эту партию, хотя я, впрочем, всегда его заказываю.

Я с изумлением и сильным биением в сердце смотрел на этот сорт и не мог вымолвить ни единого слова или хотя бы даже движения.

– Называется сорт «Смарагдовый змей», – продолжал Лев Борисович. – Хочу осведомить тебя об неких чувствах, которые будут питать твой рассудок несколько часов сряду, а также и об неземном удовольствии, которое доступно только Богам. Но знай, что, испробовав это хоть один единый раз, ты не сможешь более противостоять такому соблазну. Имей это ввиду.

– Как это так, доступное только Богам? – Вопрошал я, не понимая смысл этих слов.

– А вот так. Это не просто опий; он завладеет твоим рассудком и сможет дать тебе такое, чего, даже и не желай ты этого, хватило бы тебе для сущего блага и высшего счастья. Он обратит этот мир в таких тонах и красках, представив его перед тобою, что каждое из чувств человеческих будет наделять тебя лишь только истинной, неземной любовью и наслаждением; такой эйфорией, что ты, братец, позабудешь все на свете. И как бы ты не воспринимал все это наяву, он, то есть опий, лишь усилит твое восприятие и ощущение.

– Как же заманчиво вы излагаете суть, достопочтенный Лев Борисович, – ответствовал ему я. – Пожалуй, мне стоит попробовать этот сорт.

Тенетников улыбнулся.

– Итак, как я уже и сказал, будь аккуратен. Впрочем, это еще не самый высший и лучший сорт опия, какой мне удавалось видеть и приобретать. Есть сорта намного лучше, но тебе и этого на первые разы будет достаточно.

– А что же относительно цены?

– Да цена-то совсем смешная. Положи же сюда пятьдесят рублей.

– Как пятьдесят рублей? Разве так дорого? – Изумлялся я тут же.

– Да ведь это еще не дорого, это разве деньги? Нет, ну я бы конечно мог войти в понимание и сделать скидку, но ведь ты же капиталист, предприниматель, а не жалкий письмоводитель как вон тот.

– Извольте, коли так, так вот пожалуйста пятьдесят рублей. – Ответил я учтиво и тут же достал ему бумажку. После чего тот, приняв ее, отдал мне мундштук и всыпал в него порошок. Я взялся за трубку и приготовился закурить опий первый раз в своей жизни.

– Давай, – продолжал он, – одним большим вздохом; готов?

– Готов. – Отвечал я и приготовился выкурить эту порцию.

Тенетников зажег спичку, она загорелась, он поднес ее к опию и тот в ту же секунду вспыхнул как порох и загорелся зеленым огнем. Выгорев дотла за один кратчайший миг, он вдруг испустил ярко-зеленый дым, который я в это же самое мгновение затянул в свои легкие; никогда я не думал, что опий мог так разгореться.

Несколько мгновений я еще мог явственно соображать и представлять себе реальное, ровно как и отличить его от нереального, но через какое-то время голова моя вдруг как бы отяжелела и стала томной, а полость во рту наполнилась словно медвяною влагою; я приосанился и понурил голову на том же самом стуле, а зрение же мое, доселе ясное и дальнозоркое, теперь же затуманилось и угасло окончательно. Слух также утратил всякую способность различать звуки и вскоре после этого я потерял ход мыслей и уснул на том же самом месте, ровно давимый истомою и чудной негою.

Но вдруг сознание мое прояснилось и все прежние чувства вернулись ко мне с небывалыми до этого восприятием и чувствительностью. Все это предстало во мне в таком антураже, в таких дивных оттенках и ощущениях, что мозг мой в тот же самый миг осияло лишь от одного осознания этого чувства, также, как его осияла бы гениальная мысль кого-либо из гениев человеческих.

Я быстро встал и огляделся, затем снова сел и тут же встал, и понял, что смотрю на все то просторное помещение в новых цветах и формах, вдыхаю теперь же чудные запахи, услащавшие и умилявшие мои легкие, а также слышу все звуки с более точной отчетливостью.

Все это помещение, состоявшее внутри из деревянных стен, тут же начало разверзаться у меня на глазах и уширяться в самую даль. Каждое бревнышко и доска стали впадать во внутренние полости стены и перекатываться вкруг себя и с места на место, покамест все помещение не стало больше в несколько раз. Остались все те прежние входы и выходы, но появились и новые, располагающиеся в самых дальних углах и около самой барной стойки.

Но более поразило мой разум то обстоятельство, что теперь же по всему этому помещению расхаживали высокие и зловещие на вид люди в длиннополых шляпах и с ободранными черными плащами, свисающими с их длинных спин. Поля их шляп так низко свисали, что загораживали собою их черные и страшные лица. Все они то расхаживали по всему помещению, то неподвижно стояли подле некоторых из дверей и держали в своих руках ужасные лезвия, цепи и крючья.

Я встрепенулся и со страху выронил свою трубку из рук на пол, затем тут же схватил себя обеими руками за свое лицо и начал протирать его и свои глаза, оглядываясь и открывая рот в изумлении. Цвет всего окружающего был настолько ярок, а самая материя всякой вещи настолько отчетливой, что это походило более на сказочный сон, нежели на реальность. Я смотрел всюду как бы по-обычному, да в то же самое время мог словно проникнуть зрением вовнутрь всякой сущности, поглощая ее и упиваясь ей, что придавало моему мозгу и разуму в целом немыслимое ощущение и предельную экзальтацию.

Все потребители также сидели на своих местах; ничего более не изменилось. Я начал было искать глазами Тенетникова, норовя выпросить у него хоть малейшую долю объяснения всем этим явлениям и чувствам, со мною происходящих и мною ощутимых, но не нашел и его. Но вскоре он сам, словно угадывая ход моих мыслей, внезапно соткался из воздуха и заговорил со мною:

– Что ж, братец Иван Андреевич, я чай, нравится ощущение-то?

– Господи Боже, Лев Борисович! – Отвечал я ему заискивающе и в немалом возбуждении. – Что же это со мной делается-то? Как же я и где я? Что со мной? Что с моим зрением и почему все так мягко и плавно? Все так по-другому, совсем как бы на том свете…

Тенетников плутовски рассмеялся и даже рубин загорел у него в глазах. Видно было, что он любил созерцать первичные ощущения всякого того, кто лишь только первый раз пробует опий.

– Отбрось все эти неуместные вопросы, – говорил он. – Перестань думать об каких-либо проблемах и суетах, ибо ты теперь в нем, в мире; здесь ты можешь наслаждаться и позабыть об мирских тяжбах и надобностях. Чувствуй себя как раю и ни в чем себе не отказывай, тем более что ты уже заплатил за глаза за это удовольствие.