Александр Олейников - Дом №12

Но вдруг в дальней части покоев послышался громкий стук дверей, после чего не замедлили проясниться мерные и грозные звуки шагов, сопровождающиеся бряканьем калиг. Мне точно стало ясно, что кто-то властный и непосильный приближается к нам.

– О Боги! – Восклицала Клеопатра. – Это идет мой муж! Быстрее же прячься.

Я в страхе хотел было спрятаться в ее гардероб, но Клеопатра сочла это нецелесообразным.

– Нет, нет же! – Шептала она. – Сюда, под мое ложе!

Я мигом влетел под ее чудесное ложе и обратил свой взор от темнеющий от чьей-то тени проход. Сама же царица поспешно улеглась на свое место и приняла, надо полагать, такую же великую позу, с которой она ждала в свои объятия меня.

Вскоре некая воинственная фигура застлала вход, и вдруг, вы не поверите, в комнату вошел Марк Антоний. Он был весь грязный и испачкан какой-то копотью, весь в поту и крови, но обладал геройской внешностью и крепкою статью. На нем были римские латы, окровавленный гладиус, поножи и блестящие калиги, кои попеременно отчеканивали его звонкие шаги.

– Ты не поверишь, – заголосил он на все помещение, обращаясь к своей любовнице, не замечая, впрочем, ни ее подозрительной наготы, ни спрятанного меня. – Я сейчас чуть ли не погиб в битве. Только что у нас было сражение и я теперь же оттуда. Вообрази, одну когорту просто смяло под натиском конницы, около тысячи человек просто в пушинку – фук!

– О, Антоний! – Восклицала Клеопатра. – Я так ждала тебя!

– Знаю, верю, вижу, что готова, вот как я сейчас научу тебя держать древко.

– О, мой господин!

– Представь себе, сейчас меня в окружение взяли, отовсюду стрелки, пять манипул как лезвием-шик! Центурион – собака, на два легиона телег с продовольствием, вот куда он их дел? А у меня еще восемь центурий стоит, и хоть бы хлеба кусок!

– Мой Антоний, я тебя так люблю. – Все отвечала ему Клеопатра.

Антоний отпил целую бутыль какой-то настойки и заел ее неким экзотическим плодом, продолжив:

– Вообрази вот еще, сегодня пришлось льва задушить собственными руками. Ах да, я так устал и так хочу отдохнуть, что теперь же немедленно, после нашего с тобой дела, ты пойдешь и велишь своим рабам приготовить мне ванну с маслами и благовонием, блюда с мясом и вином, да и сама туда же будь, вот как сейчас… однако, это что же?

Тут он вдруг присел и, взяв в свои руки некоторые одеяния из моего платья, которые мы ненароком забыли убрать, принялся как бы с недоумением рассматривать их.

– Что это такое? Что это за странное убранство? Это… это что, атласная жилетка? Аглицкое сукно с панталонами? Кружевные гофреи, черт возьми?

– О, Антоний, ты все не так понял! – Жалобным голосом отвечала ему Клеопатра. Но в ту же минуту послышался мощный и зычный удар ладонью и царица отлетела с ложа пушинкой в другой угол комнаты.

– Блудница! – Кричал Антоний весьма грозно. – Кого ты сюда привела? Где он?

Тут он выхватил свой острый и кровавый клинок и сердце мое в этот же миг сжалось и забилось как перепелка.

– Где он, повторяю?!

Вскоре он не стал дожидаться ответа и принялся искать пришлеца по всему помещению. Одним взмахом руки он снес гардероб с основания и тот, разбившись об стену, распался на несколько частей. Затем он принялся оглядывать комнату, уж полагая, что точно кого-то зарежет здесь и сейчас. Но вот он как-то подозрительно устремил свой леденящий душу взгляд в то самое место, откуда я, через почти совсем прозрачную ткань, смотрел на всю эту сцену и с трепетом ожидал своей участи (мне было просто непостижимо страшно).

Вдруг он стремительно подбежал к ложу и, схватив его одной правой рукой, сокрушительно отшвырнул его к самой стене. Я же, вдруг оказавшись беззащитным, издал истошный и гибельный крик, как только осознал, что он решительно хочет изрубить мое тело. К счастью у меня при себе была моя излюбленная склянка французских духов, и, ощущая присутствие духа и врожденного инстинкта выживания, я мигом открыл ее и брызнул ему в лицо все ее содержимое.

– О Юпитер, это цикута! – Заорал он, тут же бросив клинок и хватаясь за лицо. Он так быстро отпрянул назад, что повалился спиною на тот самый стол с фруктами и разбил его, после чего все фрукты и стоящие на нем приборы разлетелось по всему полу. По всей комнате разнеслось громкие звуки и паникующие крики, после чего я, как был в одном неглиже, выбежал в прежний проход и сиганул по коридору обратно к Тенетникову.

Я так быстро и долго мчался по нему в ужасе и смятении, что не успевал даже подивиться своей догадливостью и смелостью. Однако нескончаемость коридора пугала меня, покамест я, порядком выбившись из сил, не рухнул сквозь гнилые и трухлявые доски в полу и не покатился вниз по неким ступеням и в кромешной темноте.

Докатившись донизу я проломил своей головою еще один досочный настил и упал на что-то жесткое примерно с шестифутовой высоты прямо спиной. Все замерло и померкло, а боль, которую я ощущал, получая удары, во все время падания, была как бы не совсем приятной, а, напротив того, слегка приглушенной и сдавленной.

Отлежавшись и несколько придя в себя от такого долгого падения, я тут же поднялся и перевел свой дух, вслед за чем огляделся вокруг себя. Пред мною и практически в густом полумраке распростерлись какие-то коробки и ящики со многими съестными припасами и специями внутри, как бы заложенные на хранение. Впереди виднелся дверной проем, из коего доносились странные звуки и излучалось также слабое и тусклое свечение, отблеск которого освещал это небольшое пространство.

– Скорее всего, – думал я про себя, вставая и осматривая потолочную брешь, – я нахожусь на одном из складов Тенетникова. Но более всего меня поражает место, на котором все это могло бы быть размещено, и какова же глубина этого здания? Однако, я не имею никакого желания возвращаться обратно.

Так я двинулся вперед и вошел в освещенный проем, после чего сделал еще несколько поворотов по кирпичному коридору и оказался в другом таком же, но со множеством запертых дверей и несколькими лампами, но не керосиновыми или спиртовыми, а вполне себе электрических, с подходящими к ним проводами, чему я удивился невероятно.

В одном конце этого коридора находилась большая и железная дверь, а также было еще большое количество проводов, идущих по стене и скрепленных проволокою, и в конце концов впадающие в некие пазы этой самой же двери. Но внимание привлекало более то, что из-за той самой двери доносились весьма громкие и грандиозные звуки, как бы на театральный манер, и даже хоровое пение. Видимо там играли какой-нибудь спектакль (это просто не укладывалось в моей голове).

В другом конце коридора освещение было тускло, а одна из ламп и вовсе светила с перерывами. Я решил пойти туда, тем более, что там раздавались звуки, похожие на человеческий голос, и тут же двинулся в путь. Дошедши до самого конца, я оказался в тупике, где понемногу сгущалась тьма, но где я также отчетливо видел что-то белое и слышал горестный и заунывный женский плач. Сердце мое вздрогнуло, поскольку вдруг лампа снова загорелась и я даже сделал несколько шагов вперед, чтобы посмотреть на бедную девушку и даже быть ей в чем-либо полезным.