Александр Олейников - Дом №12

Тут этот самый Печенкин, у которого винтовка была особого, самодельного строения, зарядив патрон в дуло и подошедши к стрельбищу, крикнул громко и отчетливо:

– Выходи, старая сука! – После чего он нажал шишечку спуска, раздался сильный выстрел, картечина с визгом рассекла воздух и мигом снесла кусок доски от подоконника. В ответ на это выбежало несколько уродливых упырей, которых еще несколько солдат нашпиговали свинцовым горохом, и даже самый Арсюшкин палил из своего револьвера Кольт.

– Что ж, – говорил он, – какова же статистика нападения?

– Вероятны многие сложности, изба хорошо укреплена, а треклятая ведьма может использовать свои отравляющие зелья и снадобья. Но главной же проблемой остается то, что она может повредить скрижаль, увидев наши действенные вылазки. Нам нужно атаковать ее внезапно.

– Бочонкин, – говорил генерал-аншеф, – что с разведкой?

– Так есть господин командующий, – бойко докладывал тот. – Нами был найден потайной лаз под землей, ведущий в самую избу ведьмы; видимо, она использовала некогда этот лаз для тайных передвижений. Мы уже оккупировали его и вполне можем использовать для диверсионной вылазки.

– Перепонкин, – быстро говорил господин командующий, – можем ли мы использовать этот маневр в качестве главного удара? Что если вы атакуете всеми силами ведьму, а мы тем временем возьмем ее с тыла?

– Идеально, господин генерал-аншеф.

– Что ж, тогда выступаем, пять минут до начала наступления! Бочонкин, Семечкин, за мной!

Я возмутился.

– Но я полагал что мое присутствие в отряде увеличит боевой дух, полагал, что, покамест вы будете убивать ведьму, я тем временем останусь здесь и буду способствовать чем смогу и помогать, перевязать кому-нибудь рану, ну или, скажем, подать патроны…

– Нет времени на разногласия, Иван Андреевич! – Перебивал меня Арсюшкин. – Вы должны помнить, что где бы вы не были, все мы знаем, что вы и душою и телом рядом с нами. Сейчас же главное то, что вы должны всем им преподать пример послушания и судьбоносного предназначения. Идемте же с нами и да пусть силы света помогут нам. Вот вам револьвер.

Делать было нечего. Все мы быстро спланировали наступления, я примерял револьвер и учился его заряжать, поскольку никогда еще в жизни не держал его, Арсюшкин назначил последние свои команды и приказы, и все мы втроем побежали под самый яр, но только с другой стороны, где под обрывом была найдена как бы шахта.

Несколько времени нам нужно было идти почти в темноте, так как путь нам освещала лишь только керосиновая лампа, но потом, когда мы отыскали старинную деревянную дверь и сняли ее с петель, то, оказавшись в подвале, обставленном большими глиняными сосудами и церковными горящими свечами, тут же и потушили лампу, поскольку света нам вполне хватало сколько надо.

Мне почему-то сразу вспомнились сказки моей приемной матушки, но больше вспомнился некто по имени Карповский, один наш профессор, который как-то разъяснил мне отчего к слову «избушка» прибавляют всегда и слова «на курьих ножках». Так вот, это от того, что раньше древние славяне весьма своевольным способом сжигали своих мертвецов или коптили их, и помещали останки в сосудах в подвал под самый дом. Так что, смотря на эти сосуды, мне почему-то думалось, что там не провиант, а покойники.

Тут вдруг на улице раздался долгий и сильный натяг горна, после чего бравые солдатушки побежали в атаку со всех сторон. Помимо этого множество упырей полезло из дверей и окон на улицу, дабы сразиться насмерть с захватчиками. Выстрелы по избе и звуки рукопашного боя с упырями застлали мой слух, стены избы задрожали и кажется даже что бельведер покосился на одну сторону еще больше. Крики и звуки агонии раздавались снаружи, а ведьма, как мы и полагали, пустила все свои силы на защиту избы; отвлекающий маневр сработал отлично.

Тем временем Арсюшкин достал револьвер и приказал приготовиться к атаке нам. Мы резко выломали входную дверь и вбежали вверх по лестнице в самую избу, и обнаружили худую, старую и зловещую ведьму одну, без единого упыря. Вид избы был как и полагается: все гнилое, старое, везде кости, ритуальные и жертвенные приборы, куски гнилого мяса, зелья, сыворотки, крысы, черви, но более всего наше внимание привлекла скрижаль, совсем как новенькая, но находилась она в руках у ведьмы, которая собиралась швырнуть ее в полыхающий камин.

– Отойдите все! – Заорала она ржавым голосом, поняв, что попала в ловушку. – Иначе я брошу ее в огонь!

– Врешь дура! – Кричал Арсюшкин и выстрелил в ее сторону.

Ведьма заметалась по всей избе и начала прыгать по стенам и по потолку; наконец кто-то из нас попал ей в самую руку и скрижаль упала на пол. Тогда ведьма присвистнула что-то на своем и тут же, в один единый миг, из всех тех сосудов, которые стояли в подвале, полезли и впрямь живые и обгоревшие мертвецы.

– Плохи дела, ребятушки! – Кричал Арсюшкин. – Бочонкин, доставай палаш и бери ведьму на себя; мы же с Иваном Андреевичем позаботимся об мертвецах.

Начался неумолимый бой. Никогда в своей жизни я еще не испытывал такого потрясающего, но поражающего чувства: я стрелял по мерзким созданиям и иногда даже попадал в цель; Арсюшкин был немилосерден, он метко отстреливал покойникам головы и увертывался от их ударов, бился с ними и успевал даже говорить со мною. Бочонкин крепко сцепился с самой ведьмой, которая порядочным образом изрезала его своими когтями, но он стоял намертво и бился до последнего. Наконец мы истратили все свои пули и сцепились с покойниками голыми руками.

Неизвестно, чем бы закончилась наша вылазка, если бы в конце концов в избу не ворвались все остальные солдаты, которые окончательно разделались с упырями на улице. Через какой-то миг баланс сил перешел на нашу сторону и все покойники уж точно были мертвы, Бочонкин нанес сокрушительный удар по ведьминскому черепу и, толкнув ее в нутро камина своим железным ботинком, закрыл его и ведьма тут же завыла как псина. Скрижаль была спасена.

Все мы безумно радовались нашей победе, а я же тем временем был на седьмом небе от счастья, ибо для меня тогда было неважным за какую сторону выступать в битве, а важно было то, что я получал незабываемые удовольствия. Я бранился, веселился, со всеми обнимался и снова бранился, целовал Арсюшкина, Перепонкина, Бочонкина, и даже Солонкина.

Но вдруг, толи от того, что Бочонкин плохо закрыл дверцу камина, толи Бог знает от чего, оттуда показалась горящая рука все еще живой ведьмы. Она быстро и цепко вцепилась в того, кто стоял к ней ближе всех, то есть в меня, и потащила вовнутрь. Меня никто не успел спасти, и не успели даже опомниться, потому что всем было дело до победы и скрижали. Я попал внутрь камина и злой и жгучий огонь охватил меня с ног до головы. Я стал испытывать безумную боль по всему телу, а особливо в части спины, и так как, придя к Тенетникову, я уселся именно спиной к печи, и именно в этот раз ее решили затопить немилосердно, я тут же вспомнил это и с болью от ожога подскочил со стула и стал даже расхаживать по курильне, проклиная и без того уже проклятую печь.