Александр Олейников - Дом №12

Я вскрикнул и в ту же минуту увидел, как Тенетников очень ласково беседует в сторонке с другим, таким же молодым как и я сам потребителем, после чего, пожав ему руку и погладив по спине, повел его в кабинет. Все, что я говорил ему и показывал, осталось решительно без внимания, не так, как если бы он нарочно не говорил со мной, а так, как будто я был лишь одним для него воздухом или паром.

Я с отчаянной яростью разбежался и врезался головой в угол стены, снова упал, снова почувствовал боль, снова в мире, и снова ноль внимания на меня, тем более что уже они вдвоем почти вошли в кабинет. Снова угол, боль, мир, я вбежал в кабинет и увидел, содрогаясь и душой и телом, как Тенетников показывает ему что-то, показывает веревки, камни, мешки и объясняет, как лучше обмотать тело и сделать прочие потребности.

Снова я схватил кортик и снова воткнул в сердце. Снова я проснулся в зале и тут же забежал в кабинет, где увидел, как они уже почти упаковали мое мертвое тело и начали привязывать камень. В этот миг я быстро выбежал в залу, подбежал к одному из хранителей, и так сильно и мощно нанес ему сокрушающую пощечину, что тот рухнул на пол, после чего в одну секунду поднялся и разорвал меня на части, так, что и по сей день я еще никогда в своей жизни не ощущал такой безумной боли.

Снова зала, снова мир, снова я побежал в кабинет и увидел, как двое они уже почти вынесли меня в другой коридор. Я стал кричать Тенетникова, называть его Богом, молиться ему, просить прощения, бить себя по лицу, плакать, причитать на разный тон и снова плакать. Все это осталось решительно без внимания. Тогда я наконец решил потрогать его за плечо, и, как только я сделал это, Тенетников тут же накинулся на меня с дикой яростью и криком, повалив на землю и начиная бить меня по лицу очень бойко и больно, громко крича при том:

– Пришел в чувства? Пришел в чувства? Пришел в чувства?

Тут удары сделались такими, что я наконец проснулся на полу в кабинете, перенося и впрямь пощечины Тенетникова, который еще и выливал на меня ледяную воду, приговаривая:

– Пришел в чувства, Иван Андреевич? Пришел в чувства?

В кабинете больше никого не было. Я оторопел, отбросил Тенетникова, с диким воплем и ужасом вскочил на ноги и хотел было выбежать, но Тенетников схватил меня, так, что мне пришлось оттолкнуть его обратно. Я выбежал в залу и мигом побежал на верх, а сам же Тенетников кричал что было сил:

– Стой! Стой!

Вскоре я собирался уже выбежать в черную дверь по лестнице, как вдруг двое человек вошли и, остановив меня, начали обстоятельно допрашивать меня:

– Скажите, а мы ищем Льва Борисовича, а это вы и есть? А Где же Тенетников? А это он и есть Лев Борисович? А это не вон там он? А кто вы таков? А давно ли здесь?

Я растолкал эту сволоту и выбежал в дверь, а страж, тот самый страшный человек, услышав и увидев запрещающего ему выпускать меня Тенетникова, преградил мне дорогу. Но я нанес ему сокрушающий удар в челюсть, так, что даже очки улетели неизвестно куда, а самый же страж ретировался во тьму. Я со страхом и паникой в душе выбежал в верхний зал, и хотел уже было вылететь мигом на улицу, как вдруг в меня кто-то вцепился, но, вздрогнув от такой неожиданности, я оглянулся и заметил, что зацепился сюртуком за край стола. Оторвав его, я побежал к выходу. В этот момент наверху появился Лев Борисович, и, увидев, что в этой зале присутствовало человек пятьдесят ему заискивающих, громко крикнул:

– Двести порций бесплатно тому, кто приведет мне вон того беглеца!

Тут эти пятьдесят человек, ровно стая голубей, взметнулись и наспех помчались за мной. Я же тем временем уже мчался по улице и к своему счастью случайно встретил извозчика.

– Все отдам, езжай куда хочешь, быстрее! – Закричал я в бешенстве и лютом испуге, когда вскочил к нему в повозку, доставая свой сак и с ужасом оглядываясь назад. Там уже целая толпа мчалась за мной. Но вскоре повозка тронулась, что было мочи, и мы поехали по каким-то переулкам не зная куда. Внезапно шину прокололо и повозка с треском остановилась и даже чуть было не убила и меня, и самого извозчика. Толпа снова появилась позади нас, а я же быстро слез и решил сбежать и спрятаться в подъезде. Но извозчик сильно вцепился в меня и не хотел отпускать. Я стал пищать как девочка и дергаться, но извозчик настойчиво вталкивал мне свою речь, держа меня за рукав что было сил:

– Вы духи забыли, судырь, духи забыли.

Я сказал ему, что они не нужны мне и быстро помчался к одному из подъездов, находящихся в темном переулке. Толпа потребителей, рьяно ищущих меня, вбежала в переулок в тот момент, когда захлопнулась дверь в подъезде. Я же побежал тот час наверх и принялся наблюдать за ними в окно. Все они бродили по улице и даже заглядывали в некоторые из подъездов, ища меня там и в различных закутках, ласково приговаривая: «Иван Андреевич, где вы?» Вдруг раскрылась дверь и в мой подъезд. Кто-то стал медленно подниматься на самый последний мой этаж и также звать меня, проверяя на слух, есть ли кто здесь или нет. Не дойдя еще одного этажа, он простоял несколько минут, послушал, послушал, плюнул и ушел. Через час улица уже была пуста.

Кое-как вышел я из подъезда и направился на Невский, где отыскал вскоре один неплохой трактир, куда тут же вошел и спустился в низ, в подвальное помещение, где тут же попросил позвать мне трактирщика. Трактирщик явился, и испросил меня причину столь странного моего вида и нужды в нем. Я объяснил ему некоторую суть дела, отдал ему свои брегеты, серебряные запонки, еще кое-что из моего платья, да две или три рублевые бумажки, после чего он отвел меня с любезностью в маленькую комнатку, приготовил мне там умыться, котомку с бельем, и даже велел подать котлетку с каперсами, в след за чем отошел в зал. Придя через десять минут, он сказал мне, что несколько человек искали меня и даже предлагали восемьдесят пять рублей, если я нахожусь тут и он выдаст меня им. Но, будучи набожным человеком, он сказал что здесь никого нет, после чего они и ушли. Тут он принес мне две рюмки крепкой мадеры и полуштоф царской водки, от чего я несколько поуспокоился и попросил его дать мне переждать тут до самого дня. Он же сказал, что я могу ни об чем не беспокоится и посоветовал мне уснуть, а затем ушел. Я улегся на мягкую котомку, но хоть бы на минуту уснул в эту ночь.

В середине дня я аккуратно вышел на людную улицу из этого трактира, еле-еле добрел домой без единой копейки, весь грязный, потный, испуганный, поседевший, подозрительный, поднялся к себе в квартиру, приказал запереть двери, ворвался в свою комнату, упал на кровать и начал плакать, плакать, плакать…

Стоит закончить мои записи и упомянуть также об весьма значимых последствиях посещения этого дома в виде разумного послесловия и предоставить вам несколько интересных фактов об моей теперешней жизни.