Александр Олейников - Дом №12

Три дня после того я отлеживался дома с головной болью, не желая идти никуда, тем более даже в самую курильню. Но вот, как никогда не бывало раньше, ко мне домой начали приходить посыльные и передавать известия от самого Тенетникова, которому было весьма нужным чтобы я прибыл к нему в курильню двадцатого числа. Все эти письма приходили в разные дни, и чем больше я бездействовал, тем сильнее были просьбы, на которые он не скупился, видимо от того, что обстоятельства подпирали его самым безжалостным образом.

Вот содержания этих писем:

«Здравствуй многопочтенный Иван Андреевич! Спешу сказать тебе, что я очень обеспокоен твоим двухдневным бездействием, и даже переживаю, что что-нибудь случилось с тобой. Не болен ли ты? Ну слушай, захвати же с собою двести рублей и явись тут же ко мне, поскольку час решающей битвы близок, и мне очень бы хотелось увидеть тебя в битве на моей стороне. Победа близка! Я буду ждать тебя двадцатого числа. Мой друг спешите!»

Л. Б. Тенетников 16.10. NN

«Ну вот что, Иван Андреевич, уже два дня минуло, а тебя все нет, ведь я же возлагаю на тебя большие надежды. Явись же двадцатого числа, ну прошу тебя, голубчик, друг ты мой, явись, ибо мне так тяжко будет воевать без тебя. Прошу войти тебя в понимание. Возьми же с собою двести кредиток и сжалься надо мной!»

Л. Б. Тенетников 18.10. NN

«Разве тебе не почем мольба ангела святого, защитника Господа Божия? Заклинаю тебя, любезнейший, дражайший, сын мой, сжалься надо мной! Мне сейчас так одиноко, завтра двадцатое число и я прошу тебя как никогда, будь завтра там, пожалуйста, умоляю вас! На коленях буду ползать! Ноги целовать ваши буду! Вы мое все, вы моя вера, мой Бог, мое спасение! Жить не буду без вас, Христа ради придите завтра к вечеру в мой кабинет!»

Вечно ваш Л. Б. Тенетников 19.10. NN

Такое его сильное и жалкое прошение увидеть меня двадцатым числом потрясло мое воображение, и в самом деле, чем больше он просил меня самым интимным тоном, тем более сила и власть его таяли у меня на глазах, а сам же он становился ничтожеством; чем больше он уговаривал меня, тем мне меньше и меньше хотелось приходить туда двадцатого числа.

Но тем не менее я отправился в путь, поскольку сильное любопытство мучило меня. Этим вечером я явился в курильню и нигде не смог отыскать самого ее управителя, но, когда я, как и было условлено, зашел вовнутрь тенетниковского кабинета, то, к своему удивлению, обнаружил там порцию «Черного сердца» на столе, со спичкой и трубкой, где также лежала лаконичная записка писанная, как я понял, его рукой и наспех:

«Умоляю. P.S. Оставьте же на столе две бумажки и да пусть Пресвятая Богородица благословит вас.»

Делать было нечего.

Я взял опий и самостоятельно выкурил эту последнюю в своей жизни порцию, об чем потом сильно жалел, но когда я уже оказался в мире, то всякий страх и прочие волнения канули как в воду и я стал чувствовать себя свежим и бодрым. Через какой-то миг я попытался разобраться, что к чему и куда нужно мне было следовать теперь, как вдруг самый Лев Борисович в военном генеральском кителе с эполетами и золотым макароном на нем, от чего я немало пришел в удивление.

– Господи Боже, ты явился, братец! – Начал он обнимать и целовать меня, после чего повел куда-то вниз, в весьма большую и запретную дверь, куда я никогда не решался заходить без его разрешения.

– Приветствую вас, Лев Борисович, я вижу, что вы рады мне? – Спросил я его лукаво.

– Рад, как никогда! Но нужно спешить, вы читали мои записки, которые я просил присылать вам на дом?

– Читал, но к чему же такая спешка, позвольте, мне кажется что я имею полное право, раз уже явился сюда к вам на помощь, знать, какая решающая битва ожидает нас и чем это все может окончиться?

– Добро, я скажу тебе всю правду, братец. Дело в том, что Арсюшкин и его приспешники уже завладели всеми тремя скрижалями, и теперь они намереваются освободить сильного своего союзника, который я даже не знаю где находится. Проблема здесь в том, что я лишь только недавно узнал об том, а теперь, уже когда двадцатитысячное войско стоит у меня под самым носом, теперь-то эта новость потрясла меня окончательно.

– Постойте, это что ж, у вас двадцать тысяч воинов? – Спрашивал его я, не веря своим ушам.

– Да нет же, это у Арсюшкина двадцать тысяч, Бог знает где он набрал их. Я же располагаю всего пятью сотнями охотников да еще одним тем самым драконом, да еще замком, который уже как два дня осаждают. Все это время я ждал лишь только вас, о мой друг, чтобы сразиться с подлецом Арсюшкиным.

Я изумился.

– Но как же мы сможем одолеть их? Ведь вот не кажется ли вам, что у них численное в некотором роде превосходство?

– Да ведь у нас же есть сила Божьего духа! – оворил он в экстазе и с возбужденными глазами.

– Э, Тенетников, – говорил я в себе, – да ведь ты, однако ж, та еще шушара. – И в след за сим добавил: – И что же вы намерены делать?

– Мы дадим бой, идем же, и да будет с нами сила Честного Креста и Пресвятой Троицы.

Мы пошли далее вниз, а я же тем временем все еще больше удивлялся над опрометчивым поведением Тенетникова, но еще более удивлялся, узнав, что у того, другого дурака каким-то боком уже набралось двадцать тысяч ополченцев.

Я не помню, как мы вышли из того самого коридора, который привел нас в этот величественный замок, стены и бойницы которого уходили в самое небо. Абсолютно целый новый мир, бескрайний и непостижимый раскрылся предо мною. Огромная долина, окаймленная цепью гор и уходящая далеко вдаль, распростерла снизу перед замком немалый военный лагерь, всеми признаками походящий на ополченцев Тенетникова, но перед самим же замком, то есть уж совсем близко к нему, происходила решительная битва двух фракций, кровопролитная и немилостивая, уносящая сотни жизней мертвецов и многих охотников.

Сам же замок был грубым, каменным, без каких-либо узоров и украшений. По стенам во многих местах стояли мощные катапульты, об которых Тенетников не упомянул, но которые запускали глыбы в арсюшкинский стан. Во всех бойницах находились особые охотники, которые размахивали своими двуручными мечами и топорами и срезали пополам облаченных в латы мертвецов и скидывали их вниз.

Ополченцы же тем временем подкатывали свои машины с лестницами и силились добраться до самых верхов стен. Иногда им это удавалось, и тогда, пролезши в бойницу. они выстреливали из своих мощных оружий в каменные лица охотников и разбивали их на тысячи кусочков. Пушки, то есть их гаубицы, нет-нет также палили по стенам, но все чаще они целились в катапульты, которые сильно досаждали лагерю и арсюшкинским ополченцам. Повсюду раздавались взрывы и падали осколки камней и башен, так, что даже едва не сшибло меня самого и не отбросило вниз.